Билет до Гавгамел - Юрий Мышев

Сверкало оружие, ржали лошади, раздавались крики начальников, объезжавших свои отряды.

Войско персов пришло в движение.

Внимательно наблюдая за перемещением персидских отрядов, мне вдруг в голову пришла поразительная идея, которой я могу гордиться. Я не повёл фалангу прямо на противника, а развернул войско направо на юг! Это казалось безумием, ведь для отряда Пармениона создалась реальная опасность окружения. Дарий подумал, что я во избежание окружения решил ударить во фланг персидского войска. И тут персы пустили на наш центр колесницы с широкими серпами по бокам. Впервые я видел в действии это ужасное оружие при Иссе: серпы подрезали воинов, как колосья в поле. Но я был готов к такому действию противника и приказал воинам бить копьями о щиты. Поднялся страшный лязг, и вражеские лошади, испугавшись устрашающего шума, повернули назад, а тех, что прорывались вперёд, мои воины пропускали, расходясь в стороны, и там окружали. Лошади метались, многие опрокидывали колесницы вместе с возничими.

Дарий двинул вперёд своё войско. Его левый фланг сместился, опасаясь захода нашей фаланги с южной стороны. При движении персидского войска образовался разрыв в его построении. Этим мгновенно решил я воспользоваться. Важно уметь на ходу менять план сражения, каким бы идеальным он ни казался. Я приказал гетайрам построиться в клин. Гипасписты и фаланга изготовились к решительному бою.

Выстроившись, под звуки флейты с боевым кличем мы двинулись в этот прорыв. Я рвался в самый центр навстречу Дарию. Это был дерзкий и весьма опасный маневр. Северный отряд не поспел за мной. Конница Дария ворвалась в образовавшийся коридор между моим отрядом и отставшей частью моего войска. В то же время отряд Пармениона оказался окружён с севера бактрийской конницей. Бесс направил отряд на клин македонцев сзади. Я отдал распоряжение нашему фланговому охранению двинуться на противника и отвлечь его от наступления.

В разгар сражения гонцы донесли:

– Парменион просит помощи, иначе лагерь македонцев и обоз будут потеряны. Парменион просит прислать подкрепление тыловым частям.

Я в гневе прокричал:

– Парменион не в своём уме! Похоже, он утратил от старости отвагу. Он забыл в расстройстве и волнении, что победителям достанется всё имущество врага, а обречённым на поражение следует заботиться не об имуществе и рабах, а о том, чтобы храбро сражаться и со славой принять смерть!

Это было единственно правильно решение в создавшейся обстановке, и во многом оно предопределило мою победу. Я пренебрёг потерей обоза, проницательно решив, что судьба сражения решится в борьбе основного строя.

Положение было тревожным. Наше войско распалось на отдельные отряды. Велика была опасность поражения в случае, если бы Дарий находился в гуще событий, а не наблюдал за битвой со своей высокой колесницы. В этом была его главная ошибка в великом сражении у Гавгамел. Персидские всадники, оставшись без руководства, бросились к обозу нашего войска в надежде на богатую добычу. Но ими были потеряны драгоценные минуты, не позволившие персам добиться успеха. На моей стороне были боги.

Персы привели в смятение мой обоз. Пленные, находившиеся при нём, сумели перебить многих стражников, разорвали свои оковы и, вооружившись чем попало, присоединялись к своим всадникам, нападая на моих воинов. Пленные персы, окружавшие мать Дария, думали, что одержана победа. Но Сисигамбис сидела в печали, словно боясь вспугнуть радостью неожиданно повернувшуюся к ней счастливой стороной судьбу.

Я послал против скифов Арету – командира копейщиков.

Колесницы, расстроившие ряды перед знаменем, прорвались к фаланге. Воины мои расступились, пропуская их, и с обоих боков прокалывали животы лошадей, потом окружали двуколки и сбрасывали с них возничих. Лишь немногие повозки прорвались к задним рядам, принося ужасную смерть тем, на кого они налетали.

Арета, убив вождя скифов, разграбивших обоз, всё сильнее напирал на них. К скифам на помощь пришли бактрийцы, посланные Дарием. Много македонцев было задавлено, многие бежали к моей фаланге. Я ободрил их:

– Вы видите – персы дрогнули. Ещё натиск – и они трусливо побегут. Вперёд! Боги с нами!

Вдохновлённые, они бросились в наступление.

Ряды персов на правом фланге поредели из-за ушедших для нападения на обоз бактрийцев. Я бросился на ослабевшие ряды. Персы, стоявшие на левом фланге, придвинулись ко мне с тыла. Я попал в этот момент в опасное положение – враги угрожали полным окружением. Меня выручили агрианские всадники, которые, пришпорив коней, ударили персов, окруживших мой отряд. Это был переломный момент сражения: оба войска пришли в смятение, отряды были оторваны друг от друга, сражались с кем придётся.

Я увидел, как невысоко над моей головой, спокойно парил орёл, не пугаясь ни звона оружия, ни криков, ни стонов раненых. Я указал воинам на него:

– Вы видите, это предзнаменование победы!

Воины, воодушевлённые поддержкой богов, с новым натиском бросились на врага.

Примчался гонец от Пармениона:

– Парменион просит немедленной помощи, он оказался в опасной ситуации!

Но мне было не до трусливого Пармениона. В меня вселился воинственный дух Иссы! Я стремился во что бы то ни стало прорваться к Дарию и сразиться с ним один на один.

Дария я приметил издалека. Тот стоял на высокой колеснице в середине персидского войска, рослый и красивый, окружённый большим отрядом всадников в блестящих доспехах, готовых защитить своего повелителя. Я увидел, как копьём был сражён возничий Дария, правивший конями и сидевший перед царём. Все уверовали в то, что убит сам Дарий. Левое крыло персов обратилось в бегство. Дарий, обнажив кинак, колебался, не избавиться ли ему от позорного бегства почётной смертью, но он не решился предать своих воинов, которые ещё не вступали в бой.

Тем временем персы постепенно отступали, их ряды редели.

Я сменил под собой коня – в этом сражении я загнал их несколько, – разил сопротивлявшихся врагов в лицо, а бегущих в спины. Чем больше приближался я к царской колеснице, пробиваясь через плотные ряды охранников, тем больше смятения вселялось в их души. Меня уже невозможно было остановить! Я гнал перед собой отступающих, разбивая строй тех, кто ещё сражался, рассеивая всех телохранителей на своём пути. Только самые отчаянные бились за своего царя до конца, падая друг на друга, судорожно вцепляясь в наших всадников и коней. Это было ужасное зрелище! Я пробирался вперёд, отбивая удары и справа, и слева.

Было хорошо видно искажённое лицо великого царя. Дарий со страхом взирал на происходящее перед ним. Персидские воины уже гибли у самых его ног. Тогда он приказал вознице повернуть колесницу. Множество тел не давало колёсам двинуться с места, а кони становились на дыбы, не подчиняясь вознице. Дарий в панике бросил оружие и колесницу, вскочил на лошадь (как потом выяснилось, это была недавно ожеребившаяся кобыла. Позор для персидского воина!). В то время, как его отряды успешно теснили мои, он бросился бежать под прикрытием густого облака пыли. Тучи пыли поднимались до небес, застилая всё вокруг. Ничего не было видно. И только по щёлканью бичей, которыми подгоняли лошадей, можно было догадаться, куда удаляется Дарий под защитой своих телохранителей.