«Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма - Александр Чудинов

Да и повседневные тяготы путешествия по дикой местности закаляли характер мальчика. И Попо, надо сказать, столь достойно справлялся с трудностями, что, похоже, даже несколько удивил этим своего учителя:

Помимо оружейных заводов, рудников и Соловков, Павел в эту поездку осматривал мраморные каменоломни и смолокурни, познакомился с другими северными промыслами и с бытом населения Карелии. То, что получаемые таким образом сведения носили довольно разрозненный и беспорядочный характер, ничуть не смущало его наставника. В своем педагогическом дневнике, от которого до нас, к сожалению, дошли только отрывки, опубликованные М. де Виссаком, Ромм высказывал на сей счет следующее соображение: «Попо не запомнит всех деталей фабрики, всей совокупности операций, составляющих ремесло; но их запомню я; именно на это будет обращено все мое внимание; он будет присутствовать при этом, и потом каждый день я буду напоминать ему, что в таком-то месте отливают орудия, а в таком – делают полотно… Он поймет смысл моих бесед с ним, когда станет старше».

В письме графине д’Арвиль от 28 января 1785 года Ромм так пояснял дидактический смысл путешествий: «В мои планы входит дать Попо представления о географии, сельском хозяйстве, естественной истории, познакомить его с нравами и потребностями народа, пересекая вместе с ним просторы, а не занимаясь бесплодными рассуждениями в кабинете. Россия и русский народ – вот что я прежде всего хочу сделать предметом его познания, дабы укрепить узы, которые должны связывать его с родиной, и дабы он однажды не вернулся на нее с тем отвращением, которое столь характерно для его соотечественников».

Ромм отводил путешествиям также важную роль в деле физического воспитания Павла:

Впрочем, сколь бы ни были важны путешествия, но с достижением Павлом 12-летнего возраста настало время для регулярных занятий с ним и по другим предметам, кроме русского языка и Священного Писания. Эти предметы упоминаются в одном из тех писем Ромма, с которыми он обращался к воспитаннику, когда был недоволен его поведением: «Чтению классиков, естественной истории, геометрии, изучению вашего родного языка вы предпочитаете хороший стол и покой, которые Вы покидаете только для того, чтобы беспокоить прислугу или мучить собаку». К вопросу об отношениях учителя и ученика мы еще вернемся, а пока отметим лишь, что программа занятий Ромма с Павлом Строгановым полностью соответствовала рекомендациям Руссо. Автор «Эмиля» считал чтение античной литературы эффективным средством нравственного воспитания, а геометрию одной из необходимых наук. Что же касается естественной истории, то ее изучение являлось частью того познания природы, которое составляло суть руссоистского учения. Свои соображения на сей счет Ромм изложил в педагогическом дневнике:

Характерно отсутствие в программе гуманитарных дисциплин, в частности истории и современной литературы. Это диктовалось принципами Руссо, предостерегавшего от преподавания детям отвлеченных идей, не связанных с непосредственным восприятием материальных предметов. Так, к пятнадцати годам его гипотетический «Эмиль обладает знаниями лишь в сфере естественных и чисто физических наук. История ему незнакома даже по имени; он не знает, что такое метафизика и мораль. Он знает существенные отношения человека к вещам, но ему незнакомо ни одно из нравственных отношений человека к человеку. Он плохо умеет обобщать идеи, создавать отвлечения». Впрочем, как мы уже знаем, подобный подход отвечал и вкусам самого Ромма.

Со вступлением Павла в подростковый период серьезные изменения претерпели не только его занятия, но и отношения с наставником. Мы видели, что и ранее в корреспонденции Ромма А.С. Строганову проскальзывали жалобы на «инертность и леность» воспитанника. Теперь же конфликты между учителем и учеником приобретают порою довольно острый и затяжной характер, о чем можно судить по весьма резкому тону писем, которые Ромм писал Павлу, избегая в такие периоды прямого общения: