Заколдованная Элла - Гейл Карсон Ливайн

Я села, вцепилась Чару в рукав, втащила принца в коридор и закрыла дверь.

— Нет.

— Хорошо. — Он встал.

По-моему, он улыбался, но, может быть, и с издевкой. В коридоре было темно и не видно. Что он подумает о таком моем поведении? Как он считает, почему я прячусь?

— Я думала, ты до сих пор проверяешь пограничные войска. Не заметила тебя среди гостей.

— Мы только сегодня утром вернулись. Опоздали на церемонию — я едва успел заметить, как ты бежишь вверх по лестнице.

И он замолк — наверное, ждал, когда я все объясню. А я не стала, а он был вежливый и ничего не спросил.

— Отец жил здесь, когда был маленький и новый дворец еще не построили, — сказал Чар. — Он говорит, тут где-то есть тайный ход. Считается, ход берет начало в какой-то комнате на этом этаже.

— А куда он ведет?

— Вроде бы в туннель подо рвом. Отец много раз пытался его найти.

— Пошли поищем?

— Тебе правда хочется? — По голосу было слышно, что ему не терпится. — Ты ведь пропустишь маскарад…

— Ну его, этот маскарад. — И я рывком открыла ближайшую дверь.

Навстречу нам хлынул свет — и я увидела, что Чар улыбается безо всякой издевки. Наоборот, он сиял почище Яблочка!

Мы оказались в спальне с пустым платяным шкафом и двумя большими окнами. Простучали стены — не отзовется ли стук гулким эхом, выдавая пустое пространство; прощупали — нет ли замурованных проходов. Проверили пол, гадая, кому и зачем был нужен этот ход.

— Чтобы предупреждать Фрелл об опасности, — предположил Чар.

— Чтобы унести ноги от чокнутой феи.

— Чтобы избежать наказания.

— Чтобы улизнуть со скучного бала.

— А вот это наверняка, — согласился Чар.

Правда, какой бы ни была причина для побега, средства мы так и не обнаружили. Впрочем, каждую следующую комнату мы обследовали с куда меньшим рвением, чем предыдущую, и довольно скоро наши поиски превратились в прогулку. Мы не спеша шли по коридору, открывали двери, заглядывали в них. Если там было что-то интересное, заходили и смотрели пристальнее.

Я выдумывала какое-нибудь дурацкое объяснение, почему я застряла наверху.

— А ты догадался, почему я тут закрылась? — спросила я.

— Понятия не имею. — Чар распахнул очередную дверь. Ничего стоящего.

— Чтобы избежать соблазна.

— Какого соблазна? — Он улыбнулся, понимая, что сейчас я его посмешу. Уже привык. Теперь придется постараться.

— Неужели сам не знаешь?

Он помотал головой.

— Соблазна прокатиться по перилам!

Он засмеялся — да, не ожидал такого.

— А почему ты лежала?

— Вовсе я не лежала. Я сидела.

— Так скажи, почему ты сидела.

— Играла, как будто я съезжаю по перилам.

Он снова засмеялся:

— Зря ты не съехала. Я бы поймал тебя внизу.

До нас донеслись звуки оркестра — медленная аллеманда.

Коридор упирался в заднюю лестницу, на каждой площадке которой были другие двери, а они вели в другие коридоры — все более или менее одинаковые.

— Стоит зазеваться, и мы обыщем все комнаты по второму разу, — проговорил Чар. — И разницы не заметим.

— У Гензеля с Гретель были камешки и хлебные крошки, чтобы отмечать путь. А у нас ничего.

— Ерунда, мы богатые. А они были нищие. У нас наверняка что-нибудь найдется. — Он оглядел себя и покрутил костяную пуговицу на камзоле, пока она не оторвалась. В дырочку было видно полосатую шелковую рубашку. Я в изумлении смотрела, как он кладет пуговицу на плиточный пол в коридоре, который мы прошли, в шаге от выхода.

— Сразу будет видно, сколько мы осмотрели и сколько осталось. — Чар хохотнул. — Вот как я роняю свое достоинство — а ведь даже ниоткуда не съезжал!

Мы облазили шесть коридоров, но тайных ходов так и не обнаружили, а когда пуговицы на камзоле у Чара кончились, поднялись по задней лестнице. Наверху был открытый переход в соседнюю башню. Мы ринулись туда, в лицо нам хлестал ледяной ветер.

Раньше в башне был зимний сад с деревцами в кадках. Я уселась на каменную скамью. Здесь было холодно, зато безветренно.

— Интересно, заглядывают ли сюда королевские садовники. Эти деревья — они все засохли? — спросила я.

— Не знаю. — Чар глядел на скамью. — Ну-ка, встань.

Я, конечно, послушалась. Он пихнул ногой сиденье, и оно сдвинулось.

— Съемное! — воскликнул Чар.

— Наверное, здесь хранят садовые инструменты, — предположила я, пока мы вдвоем с натугой поднимали сиденье.

Я оказалась права, но не совсем. Внутри мы обнаружили лопату, ведерко и грабельки. И паутину, и следы пребывания мышей, хотя как туда пролезли мыши — ума не приложу. И кожаный фартук. И кое-что еще.

Чар отбросил фартук в сторону, а под ним оказались перчатки и пара туфелек. Перчатки были дырявые и грязные, а вот туфельки сверкали как новенькие. Чар бережно достал их.

— По-моему, они хрустальные.

Он хотел, чтобы я взяла обе, а я не поняла его и схватила только одну, а вторая упала. За миг до того, как туфелька упала на пол, я чуть не расплакалась — жалко было этой красоты — и сжалась, представив себе, как она зазвенит.

Но туфелька не зазвенела. И не разбилась. Я подняла ее и постучала по ней пальцем. Ну точно ногтем по стеклу.

— Попробуй надень.

Хрустальные туфельки оказались мне точно впору. Я приподняла подол и показала Чару, как они отлично сидят.

— Встань.

— Что ты, они наверняка треснут! — Мне было ужасно трудно усидеть на месте — ведь Чар отдал мне приказ.

— Может, и нет.

Я встала. Шагнула. Подошва податливо гнулась при ходьбе. Я изумленно повернулась к Чару.

Тут до меня снова донеслись музыкальные аккорды — оркестр играл далеко-далеко внизу. Я сделала несколько танцевальных па. Потом пируэт.

Чар поклонился:

— Не полагается, чтобы дама танцевала в одиночестве.

До сих пор я танцевала только в пансионе — в паре с соученицами или учительницами.

Чар взял меня за талию, и сердце у меня заколотилось — совсем не в величавом ритме танца. Я подобрала подол. Чар взял меня за свободную руку. Его прикосновение согревало, успокаивало, будоражило, околдовывало — все одновременно.

И мы танцевали целую вечность — Чар церемонно объявлял каждый танец: гавот, медленная сарабанда, куранта, гальярда.

Мы танцевали, пока не умолк оркестр. Один раз между танцами Чар спросил, не хочу ли я вернуться на праздник: