Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

с многочисленными красными флагами. Впереди двигался автомобиль с плакатом: «Вся власть советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!». За ним – несколько десятков других плакатов: «Да здравствуeт III Интернационал!», «Да здравствует всемирная революция!», «Долой войну!» и другие в этом роде.

Это были большевики. В автомобиле сидели лидеры киевского комитета РСДРП(б) во главе с Георгием Пятаковым.

Часть этой колонны еще в 10 часов утра выступила с Печерска (рабочие Арсенала, понтонного батальона, 3-го авиапарка), прошла по Александровской улице, через Царскую, Михайловскую и Софийскую площади (где к ней присоединились другие военные и рабочие организации), затем по Владимирской и вниз по Фундуклеевской на Крещатик{303}.

Когда процессия большевиков достигла Прорезной улицы, из нее раздались крики: «Да здравствуeт товарищ Ленин!», «Долой Временное правительство!», «Долой капиталистов!». Зрители не остались в долгу. Из публики послышалось: «Долой Ленина!», «Долой большевиков!». Из толпы грозили большевикам кулаками и зонтиками. Тогда и раздался оглушительный свист, который услышали на Думской площади.

Михаил Майоров, шедший в рядах большевиков, позже утверждал, что «один из наших товарищей, Кугель, получил несколько пощечин. Буржуазия оставила несколько человек ранеными»{304}.

Дальше процессии пришлось пробивать себе путь сквозь толпу. Дорогу расчистили солдаты-большевики. Среди непрерывного свиста и криков, отбиваясь от наседавшей публики, процессия прошла мимо думы. У Институтской произошла потасовка: группа офицеров пыталась преградить процессии путь, в ответ на что толпа большевиков выхватила у одного из офицеров шашку и револьвер. Толпа продолжала свистеть, грозить палками и зонтиками, крича при этом «Долой анархию!». Казалось, недалеко до беды. Разрядить обстановку удалось группе членов военного республиканского союза, которые вскочили на автомобиль большевиков и оттуда стали призывать толпу успокоиться и пропустить манифестантов. Палки и зонтики перестали мелькать. Наконец, большевики достигли Царской площади. Здесь ехавший во главе процессии автомобиль снова остановился, и Пятаков объявил своим единомышленникам:

Пускай свистит эта сволочь. Мы останемся спокойны, потому что мы сильны. Еще немного и власть будет в наших руках.

Как только большевистская манифестация покинула Думскую площадь, толпа вновь хлынула к зданию думы, и у портета Керенского вновь загремела «Марсельеза» и раздались крики «Да здравствуeт министр-социалист!»…

Большевики же от Царской площади двинулись вверх по Александровской и дошли до дворца, где устроили митинг. Солировал тот же Пятаков, «поздравивший товарищей с первым боевым крещением и призывавший их быть начеку, чтобы при первой тревоге принять участие в борьбе с оружием в руках». После него выступил Таск, резко критиковавший тактику большевиков – и здесь, естественно, его подвергли обструкции. «Речи большевиков, – сообщал корреспондент “Киевлянина”, – носили вызывающий тон и полны были хвастовства своею силой»{305}.

Иван (Израиль) Кулик, в то время член киевской организации большевиков, через семь лет заявит: «В связи с предпринятым Керенским новым наступлением, симпатии значительной части гарнизона оказались на стороне большевиков. Большевистская колонна, выступившая, согласно постановлению Киевского К[омите]та, самостоятельно, оказалась крупнее по численности каждой из всех остальных»{306}. Репортер «Киевской мысли» А. Брынский по свежим следам описывал тогдашнюю ситуацию иначе:

Большевиков не пустили пройти мимо думского балкона, и они, сопровождаемые свистом, гиканьем, ревом толпы – быстро прошли по Крещатику к Александровской.

И такой это был единодушный порыв, что все смеялись над неудачниками, поспешно улепетывавшими вверх к Липкам.

А следом снова прошли знамена от ударных революционных батальонов и георгиевские кавалеры.

Большевики были забыты, площадь потряслась от приветственных кликов в честь революционной армии…{307}

Предсказание Георгия Пятакова вскоре сбудется: «неудачники» придут к власти во всей бывшей Российской империи. Самого Пятакова в январе 1937 года расстреляют по приказу его близкого соратника, Сталина. Но пока действительно состоялась лишь проба сил. Основные игроки в Киеве всё те же – Временное правительство и всё больше утверждающаяся Центральная Рада.

Второй Универсал: соглашение

Вечером 23 июня (6 июля) на Софийской площади состоялась очередная манифестация, организованная Всероссийским военным союзом, в честь наступления русских армий.

На сей раз всё прошло без конфликтов. На плакатах – никакой нелояльности: «Да здравствует Керенский!», «Граждане, поддержите фронт!», «Долой друзей Германии!» (прозрачный намек на большевиков и на историю с их проездом через Германию в пломбированном вагоне). Манифестация прошла по Владимирской, Фундуклеевской, Крещатику, Александровской к Лавре. В разных местах представители военного союза произносили речи, призывая отдать все силы «для последнего решительного удара, который должен спасти Россию». Но масштаб манифестации оказался весьма скромным{308}.

Скромными были и промежуточные результаты «наступления Керенского». Наступление 7-й и 11-й армий на Львов, начавшееся 18 июня (1 июля), остановилось уже через два дня. Солдаты стали митинговать, обсуждать приказы, и выдумывать всевозможные предлоги для неподчинения…

24 июня (7 июля) полковник Оберучев издал приказ по Киевскому военному округу, в котором отметил, что «под теми или иными предлогами не выполняются распоряжения об отправке маршевых рот и эшелонов» (на фронт). Приказ, однако, не предусматривал никаких наказаний за уклонение от отправки на фронт – заявлялось только, что такие уклонения «являются изменой делу защиты родины и свободы»{309}. Заявления подобного рода не имели большого эффекта. Солдаты перестали видеть в своем начальстве авторитет. Через день или два Оберучев увидел, как на Царской площади солдаты с винтовками в руках врываются в трамвайный вагон, оттесняя публику и захватывая места (платить за проезд солдаты и не думали, хотя по правилам должны были платить по половинному тарифу). Он остановил свой автомобиль, подошел к вагону, подозвал солдат и приказал им построиться, что те нехотя исполнили. Когда же Оберучев обратился к солдатам, призвав их к порядку, один из солдат воспринял эти слова как оскорбление, и из толпы солдат раздались крики «Арестовать!»… До расправы не дошло. «Обращаю внимание на такое отношение солдат к своему командующему войсками», – только и заявил командующий военным округом полковник Оберучев в своем приказе по этому поводу{310}…

При подобном положении дел с дисциплиной шансов на успех наступления не было. Временное правительство рисковало лишиться доверия к себе. Отсутствие же согласия с украинским движением грозило дополнительными осложнениями. Кроме того, правительство оказалось под давлением из своей же столицы. 22 июня (5 июля) на Всероссийском съезде Советов была принята резолюция, в которой съезд обещал «революционной демократии Украины свою полную поддержку в деле осуществления демократической автономии Украины» и предлагал «Временному Правительству войти в соглашение с органами украинской революционной демократии <…> для удовлетворения национальных потребностей украинского народа». В то же время и сами министры-социалисты, члены Временного Правительства, поставили вопрос