Книга нечестивых дел - Элль Ньюмарк

Каждая долька дыни была пропитана моденским ароматическим виноградным уксусом, подчеркивающим сладость фрукта, и украшена листьями мяты. Дыню подали на молочно-белых тарелках, и, казалось, она плыла среди невесомых лилейных облаков. Я разглядывал тщательно сервированный стол и думал, что если бы в этот момент мне пришлось положить что-то в рот, горло бы протестующе сжалось и я не смог бы проглотить ни кусочка.

Старина Рикарди вытер салфеткой лоб и предложил:

— Жарко. Давайте покончим с нашим делом и разойдемся по домам. — Он подцепил кусочек дыни, отправил дрожащей рукой в рот и стал осторожно жевать, как человек с больными зубами. — Я слишком стар, чтобы терять время, — проговорил он с набитым ртом. — И мне не хотелось бы умереть за этим столом.

Кастелли подавился. Закашлялся, выпил вина, но продолжал перхать. Его лицо покраснело, из глаз полились слезы.

— Вы в порядке? — спросил Старина Рикарди.

Продолжая ловить ртом воздух, Кастелли кивнул:

— В порядке. — Снова кашлянул и, восстановив дыхание, добавил: — Может, вам вообще не придется умирать. Если дож найдет книгу с рецептом вечной юности. Что на это скажете, Рикарди? Хотите вернуть молодость?

— Не особенно. — Старик вытер салфеткой потный лоб.

Ландуччи, лицо которого обрело свой обычный цвет, процедил:

— Вечную молодость. Ну и ну!

Кастелли снова продемонстрировал способность в одно мгновение принимать серьезное выражение лица.

— Шучу, разумеется. Понимаю, что это чушь.

Старина Рикарди поднял подагрический палец.

— Почему вы в этом так уверены? Если доктора способны прогонять болезни, разве не может существовать высшей медицины, во власти которой справиться со смертью? И как быть с алхимией?

— Полно вам, Рикарди, — снисходительно улыбнулся Кастелли.

Но его скепсис нисколько не смутил старика.

— Мой ювелир утверждает, будто бронзу получили согласно определенной формуле. Если нам не известна формула золота, это не значит, что ее не существует. — Он обвел стол хитрым взглядом выцветших глаз. — Представьте себе, что дож получит достаточно золота, чтобы перекупить «черные плащи», и избавится от нас. Как вам это понравится?

— Вот еще! — швырнул салфетку на стол Ландуччи. — Если в книге и содержится что-либо ценное, то это Евангелия способные дискредитировать Рим. Но они скорее всего не в одной книге. Должно быть, существует множество томов и с них наверняка сняты копии. Если бы в наши руки попал хотя бы один, мы могли бы воспользоваться им, чтобы получить контроль над Борджа. Или, — брови Ландуччи поползли вверх, словно его осенила блестящая мысль, — отпечатать текст в одной из этих новомодных типографий, чтобы его читали на каждом углу.

— Народный бунт против Рима? — Старина Рикарди говорил тихо и спокойно. — А что потом, Маффео?

Ландуччи пожал плечами.

— Мы ослабили бы Борджа до такой степени, что сами бы стали папским государством. После этого Франция заключила бы союз с нами, а не с Римом. Рим мы бы свалили, а Венецию превратили в империю.

— И вы бы стали императором? — спросил Рикарди.

— Почему бы и нет?

Собеседник Ландуччи возил по тарелке последний кусочек дыни.

— Если Борджа найдет эти Евангелия, то уничтожит.

— Вот почему мы должны обнаружить их первыми, — подался вперед Ландуччи. — Я хочу удвоить обещанное дожем вознаграждение.

— Хорошо, — кивнул Старина Рикарди. — Мы можем это сделать. Но в таком случае дож утроит цену. Где предел?

В этот момент я заметил, что Кастелли теребит бороду и, понурившись, пристально смотрит в тарелку, будто на алебастровом фоне разворачивается захватывающее зрелище.

— Выкладывайте все до конца, — продолжал Старина Рикарди. — Что еще вы задумали?

Глаза Ландуччи сверкнули, как капельки ртути.

— Эти сведения так долго оберегали, что многие должны об этом знать. Я предлагаю отправить «черные плащи» в монастыри Венеции, чтобы они привели переписчиков. Пусть посетят университеты и библиотеки и доставят нам историков, ученых-библиографов, торговцев книгами, переводчиков, бумажников, каллиграфов, иллюстраторов, библиотекарей, букинистов, переплетчиков, гравировщиков, печатников… Кастелли, можете кого-нибудь добавить?

— Нет. — Кастелли продолжал изучать тарелку.

Старина Рикарди погладил свою седую бороду.

— И что мы будем делать со всеми этими людьми, когда их получим?

— Разумеется, зададим им вопросы.

— Вы полагаете, они вам расскажут, что им известно о рукописях, которые на протяжении столетий успешно скрывали от посторонних глаз?

Ландуччи принялся скручивать свой шелковый шарф.

— Вероятно, им потребуется побуждающий стимул. — Его шею, а затем и лицо снова стал заливать лиловатый румянец.

Старина Рикарди улыбнулся:

— Вознаграждение?

Его собеседник встал и начал прохаживаться вокруг стола. Шарф он по-прежнему держал за концы и крутил в такт шагам.

— Предложим и вознаграждение. Но нам прекрасно известно, что есть иные надежные способы убеждения тех, кого не в состоянии поколебать даже собственная алчность. — На его виске забилась жилка.

— Ах вот что, — кивнул Старина Рикарди. — Вы рассчитываете на пытку и казнь? Пытать и казнить наши лучшие умы. Вы готовы их всех уничтожить? И где же мы окажемся? Я вновь задаю вам вопрос: когда наступит предел?

— Как только я возьму верх над Борджа.

В их разговор попытался вмешаться Кастелли.

— Прислушайтесь к здравому смыслу, Рикарди. Нам необходимо победить Борджа, если мы хотим, чтобы Венеция освободилась от пяты Рима.

Ландуччи, завершив круг, остановился за спиной старика.

— Власть не для щепетильных.

— Зачем вы меня сюда пригласили, Маффео? — спросил Рикарди. — Вы же знали, что я ни на что подобное не соглашусь.

— Из уважения. Чтобы дать вам возможность согласиться.

— Понятно… — Старина Рикарди покосился на Кастелли который в это время разглядывал столовые приборы. — Следовательно, все остальные согласны?

— Боюсь, что так.

— Пожалуйста, Рикарди, — пробормотал Кастелли.

— Нет.

Когда Ландуччи набросил серый шелк на шею старика, тот закрыл глаза, но его веки поднялись, как только убийца рывком подтянул шарф. Ландуччи гримасничал, затягивая жесткий узел. Глаза Рикарди полезли из орбит, подбородок отвис, тело затрепетало, но наконец, по милосердию Всевышнего, он затих. И Ландуччи осторожно опустил его лицо в тарелку с недоеденным куском дыни.

Убийца выдернул шелковый шарф из-под шеи мертвеца и вздохнул.