Дом с сотней часов - Энн Мэри Хауэлл

Мысли в мозгу у Хелены закружились так же быстро, как движущиеся фигурки в часах, стоящих в коридоре первого этажа.

– А что, если мистер Марчингтон заставил Теренса остановить часы в отместку за угрозу увольнением? И поэтому Теренс слонялся около дома и швырялся камнями?

Флоренс посмотрела на неё с сомнением.

– Но Теренс ничего не понимает в часах.

Хелена взглянула на скелетоны, которые протирала.

– Чтобы остановить часы, особых умений не нужно – достаточно чуть повертеть отвёрткой и выдернуть пружину. Отец запросто мог научить сына этому нехитрому делу.

– А как Теренс попал в дом? Я не видела его со дня похорон Берти. Вряд ли он…

– Он ведь наверняка приходил играть с Берти, – перебила её Хелена, отбрасывая пришедшую некстати мысль, что она хватается за соломинку. – Значит, он хорошо знает дом. Пойдём, Флоренс, нанесём визит Теренсу Марчингтону и узнаем, что ему известно.

– Нет, Хелена, сегодня ты не можешь уйти из дома, – сказал отец, вручая девочке пружину, которую надо было вставить в крошечные карманные часы с инкрустацией драгоценными камнями.

Хелена бросила на Флоренс унылый взгляд, и Флоренс ответила ей гримасой, означающей «попробуй ещё».

– Но мне нужно кое-что купить, – возразила Хелена. – Для Орбита.

Отец обернулся и посмотрел на неё красными глазами. От чувства вины у Хелены сжалось сердце: она старается во всём помогать отцу, и всё равно эта работа отнимает у него все силы.

– Днём я поеду в Хантингтон за редкими деталями для часов. Мастерская в Кембридже, в переулке Роуз, которая раньше продавала их, к сожалению, закрылась – буквально в этом месяце. Вот ведь невезение!

Хелена сунула руки в карманы платья и сжала кулаки. Отец говорил о заведении мистера Фокса.

– Нужно, чтобы ты осталась дома и в моё отсутствие заменила некоторые пружины. У тебя ловкие пальцы часовщика, Хелена, и я хочу, чтобы сегодня ты ими поработала.

Записав на листке бумаги, в каких часах необходимо переустановить пружины, а какие нужно подзавести, отец поспешил сесть в вызванный Стэнли кэб и уехал на станцию. Он обещал вернуться к вечеру.

Сложив руки на груди, Хелена стояла у окна и наблюдала, как лошадь, цокая копытами, увозит экипаж с отцом от дома.

– И что теперь? – спросила Флоренс. – Я могу пойти к Теренсу одна.

– Нет, – твёрдо ответила Хелена. Она взяла листок со списком заданий, сложила его и убрала в ящик с карманными часами. – Я хочу сама с ним поговорить, и, думаю, Ральф тоже должен пойти. Увидев, какой вред он причинил, Теренс скорее будет склонен к откровенности.

– Но почему ты уверена, что это он остановил часы? И как быть с поручениями твоего отца? – Флоренс бросила беспокойный взгляд на ящик, где лежал сложенный листок с инструкциями.

– Нам нужно найти ответы на многие вопросы, Флоренс, но, сидя здесь, мы их не найдём. Я попрошу Стэнли присмотреть за часами, а мы вернёмся пораньше и сделаем всё, о чём просил отец.

Флоренс улыбнулась:

– Если ты так уверена…

– Совершенно уверена, – сказала Хелена. – Я возьму на кухне немного еды для Ральфа и его семьи, заберу Орбита, и мы сразу же отправимся к Марчингтонам.

Они нашли Ральфа и его сестёр вместе с матерью в пустой мастерской. Хелена отвела мальчика в сторону и объяснила, зачем они хотят навестить Теренса Марчингтона. Ральф рассказал, что их положение ухудшилось и уже завтра его и родителей отправят в работный дом на Милл-роуд, а сёстры поедут в Норфолк к родственникам матери. Поэтому он готов на что угодно, лишь бы как-то улучшить ситуацию. У Хелены перехватило горло. Она достала из кармана песочное печенье, которое взяла в кладовке, и протянула его Ральфу.

– Возьми, – сказала она, и парнишка расцвёл в улыбке.

Когда они направились в контору мистера Марчингтона, Хелена позволила Ральфу нести Орбита в мешке, надеясь немного отвлечь мальчика от семейных невзгод. И действительно, сын часовщика с интересом слушал всё, что произносил попугай.

Они свернули в мощёную улицу, выходящую к пабу. Позади паба стояли два ветхих закопчённых коттеджа с разбитой черепицей и покосившимися трубами; казалось, эти постройки не разваливались только потому, что их удерживали натянутые между ними бельевые верёвки.

– Мама говорит, что в этих коттеджах живут девятнадцать семей, – тихо сказал Ральф.

Хелена удивлённо распахнула глаза. Трудно представить, что в Кембридже бок о бок соседствуют два таких разных мира – университетские колледжи с пышными зданиями и такой убогий район.

Дети пошли дальше и наконец пересекли широкий газон, со всех сторон окружённый солидными домами. На противоположной стороне перед внушительной гостиницей мужчины играли в крикет, а зрители наблюдали за ними из белой палатки, установленной поблизости.

– Что это за место? – поинтересовалась Хелена.

По косой тропе, опустив головы, ездили велосипедисты: полы академических мантий развевались за ними как воздушные змеи.

– Общественный парк – он называется Паркерс-Пис, – объяснила Флоренс. – В гостинице на углу остановилась тётя Кэтрин, а справа – контора мистера Марчингтона. Теренс и его семья живут в квартире над ней.

– Я раньше ходил в Паркерс-Пис с дедушкой, – вспомнил Ральф. – Он рассказывал мне о празднике в 1838 году в честь коронации королевы Виктории. На торжество пригласили тысячи бедных людей, даже из работных домов. Раздавали пиво и говядину, играл оркестр. Дед говорил, это был лучший день в его жизни.

Хелене парк показался ничем не примечательным местом, но рассказ Ральфа представил его совсем в ином свете. Как много интересного можно узнать о самых обычных вещах, если копнуть чуть глубже.

Вскоре Флоренс остановилась перед прочной железной оградой. Над зелёной дверью дома висела начищенная медная табличка с надписью «Марчингтон и сыновья».

Мужчина с чемоданом в руке спешно вышел из двери, что-то бормоча себе под нос. Когда он проходил мимо, Хелена уловила слова «долги и собственность».

Хелена схватилась за чёрные прутья ограды и ощутила, как железо холодит тёплые ладони. А вдруг мистер Марчингтон доложит мистеру Уэсткотту об их визите? Отец Флоренс придёт в бешенство, и не исключено, что будет вымещать свою ярость на Хелене и её отце. Но останавливаться нельзя, тем более когда так много стоит на кону.