Хиппи - Пауло Коэльо

Пауло испытал возбуждение не сразу, а Карла не пришла к нему на помощь, лишь дала понять, что если он хочет, она не против. Впервые их близость пошла дальше поцелуев и прикосновений, и Пауло терзался сомнениями – неужели только потому, что рядом с ним лежит красивая девушка, он обязан доставить ей наслаждение? А если нет? Она ощутит себя не такой красивой и менее желанной?

Карла же думала так: «Дам ему немножко помучаться – пусть думает, что я обижусь, если он решит пренебречь мной и уснуть. Если же увижу, что события пошли не так, как мне хочется, сделаю все, что надо, сама, но пока подожду».

Наконец Пауло совладал с непослушной плотью, овладел Карлой, но, как ни старался он контролировать себя, оргазм у него случился раньше, чем оба предполагали. Да и неудивительно – он уже довольно давно был без женщины.

Карла, не получившая никакого удовольствия – о чем Пауло, разумеется, догадался – с материнской нежностью потрепала его по голове и повернулась на бок, почувствовав в этот миг, что и сама сильно утомлена дорогой. Она заснула тотчас, не перебирая в голове мысли, которые обычно помогали ей погрузиться в сон. То же самое произошло и с Пауло.

И вот теперь он проснулся, вспомнил события минувшей ночи и решил уйти раньше, чем придется что-то говорить по этому поводу. Очень осторожно высвободился, встал, достал из рюкзака запасные штаны, обулся, натянул куртку и только собрался открыть дверь, как услышал:

– Куда ты? Даже не скажешь мне «доброе утро»?

– Доброе утро. Стамбул – интереснейшее место, и я надеюсь, тебе здесь понравится.

– Почему ты меня не разбудил?

Потому что считаю, что когда мы спим, в снах мы общаемся с Богом. Я постиг это, когда начал заниматься оккультизмом.

– Потому что ты могла видеть во сне что-нибудь приятное или потому что мне было жалко тебя – ты устала вчера.

Слова. Слова и слова. Они годятся только для того, чтобы все постепенно усложнять.

– Помнишь, что было ночью?

У нас был секс. Незапланированный. Просто потому, что мы оказались голые в одной постели.

– Помню. И хочу извиниться. Знаю, это было не то, чего ты ждала.

– Да ничего я не ждала. Ты что – идешь встречаться с Райаном?

Он знал, что на самом деле она хотела спросить: «Ты идешь встречаться с Райаном и МИРТОЙ?»

– Нет.

– А ты знаешь, куда идешь?

– Знаю, что хочу найти. А где это находится – нет. Спрошу у портье, он должен знать.

Пауло надеялся, что на этом вопросы ее иссякнут, и она не спросит, что же именно он ищет. А он хотел найти людей, знающих, где найти дервишей. Но нет – она спросила.

– Ищу место, где проводят религиозную церемонию, на которой пляшут.

– Сегодня твой первый день в таком ни на что непохожем городе, в такой особенной стране, а ты собрался делать то же, что делал в Амстердаме? Тебе мало было кришнаитов? И плясок вокруг костра?

Мало. И в досаде, смешанной с желанием подразнить Карлу, он рассказал ей о танцующих турецких дервишах, которых видел в Бразилии. Люди в маленьких красных шапочках и в белоснежных долгополых одеждах начинали медленно кружиться на месте, подобно тому, как вращается Земля или другие планеты. И это вращение через какое-то время вводило дервиша в состояние, подобное трансу. Дервиши составляли особый орден, иногда признаваемый, а иногда осуждаемый официальным исламом, в котором они черпали вдохновение. Разновидность его называлась суфизмом: это течение основал в XIII веке поэт, родившийся в Персии и похороненный в Турции. Суфизм признает лишь одну истину: ничто не может быть разделено, ибо зримое и невидимое ходят рядом, а люди – суть призраки из мяса и костей. По этой причине Пауло не очень интересовался разговорами о параллельной реальности. Мы – все и всё в одно и то же время – время, которого, кажется, тоже не существует. Мы забыли об этом, потому что на нас каждый день обрушивается лавина информации из газет, радио, телевидения. Если мы признаем Единобытие, нам не потребуется ничего другого. На краткий миг нам будет явлен смысл жизни, и этот миг даст нам сил дойти к тому, что принято называть смертью – которая на самом деле всего лишь точка на кольце времени, не имеющем ни начала, ни конца.

– Поняла?

– Вполне. Ну и ладно, а я тогда отправлюсь на главный городской базар – не может же в Стамбуле не быть базара? – где люди, работающие день и ночь, показывают немногочисленным туристам самое чистое выражение своих сердец – свое искусство. Разумеется, я ничего не собираюсь покупать – не потому, что деньги экономлю, а потому что в рюкзаке нет места – но постараюсь изо всех сил, чтобы эти люди поняли меня, мое восхищение и уважение к тому, что они делают. Ибо вопреки всем твоим философским построениям для меня единый и единственный язык человечества – это Красота.

Она подошла к окну, и Пауло увидел, как против света вырисовывается контур ее обнаженного тела. Как ни досадовал он на нее, Карла вызывала в нем глубокое уважение. Он вышел из номера в раздумье – не лучше ли вместе с ней пойти на базар: сколько бы он ни читал о суфизме, едва ли ему удастся сейчас войти в его затворенный и непроницаемый мир.

А Карла, стоя у окна, думала: почему же он не позвал ее с собой? Ведь впереди еще шесть дней, базар не убежит и не закроется, а таинственные обряды дервишей, наверняка, незабываемы.

И в очередной раз они разошлись в противоположные стороны, хотя оба всеми силами души хотели обрести друг друга.

Внизу Карла встретила почти всех своих попутчиков, и каждый звал ее с собой – кто посмотреть Синюю Мечеть, кто – Айя-Софию, кто – Антропологический музей. Стамбул был богат единственными в своем роде достопримечательностями вроде гигантского резервуара[8] с двенадцатью рядами колонн (итого – 336, подсчитал кто-то из группы), где когда-то хранили запасы воды для византийских императоров. Но Карла сказала всем, что у нее другие планы, и никто не спросил, какие именно, и не поинтересовался, как она провела ночь в одном номере с бразильцем. Позавтракали все вместе – и разошлись кто куда.

Вообще-то путь Карлы пролегал не по туристическому маршруту. Она спустилась на набережную Босфора и долго глядела на красный мост, соединявший Европу и Азию. Мост! Мост между двумя континентами – такими разными и такими далекими друг от друга. Она выкурила две или три сигареты, чуть приспустила свою строгую блузку, подставляя плечи под солнечные лучи, но прогуливавшиеся мимо мужчины то и дело пытались завести с ней разговор – так что вскоре ей пришлось застегнуться и покинуть свой наблюдательный пункт.