Торговец - Леонид Кондратьев

– Ну что, долго ты там еще будешь копаться? – недовольно осведомился призрак, которому явно не терпелось увидеть результат действия нового оружия.

– Скоро только кошки родятся, – недовольно буркнул я, проверяя надежность сборной конструкции и наводя последний лоск. Закрепив короб с лентой и заведя ее конец в пулемет, дважды резко дернул за рукоять перезаряжания и недовольно высказался: – Если пулемет сорвется с треноги, мало нам… мне… не покажется. Но вроде все в порядке. Открываю огонь!

Мои бедные уши! Грохот крупняка в узком подземном коридоре темницы даванул по перепонкам так, что первые полминуты я ничего не слышал и поэтому понять из жестикуляций призрака ничего не смог. А жестикуляция была знатная: еще чуть-чуть – и я подумал бы, что старичок исполняет ритуальные танцы какого-нибудь африканского племени.

В стороне мишени виднелась стена из пыли и каменной крошки, расцвеченная изнутри каким-то бледным свечением. Ни противоположной стены, ни станка для дробления конечностей политическим оппонентам, ни тем более зажатой в нем чешуйки видно не было. Судя по всему, очередь примерно на десять крупнокалиберных пуль, унесшаяся в сторону цели, натворила знатных делов. Когда все же через вату контузии в мой мозг стали проникать экспрессивные выражения деда, я разобрал, правда, фрагментарно:

– Гномья задница… да!.. гравием!.. всем богам… скотоложцы… нет больше секретной двери в колодец.

Судя по долетевшему до меня, с калибром я переборщил и в кажущейся целой каменной стене был тайный ход.

– Э-э-э-э, не совсем понял, вы радуетесь или ругаетесь? – все еще немного оглушенно, а потому наверняка довольно громко спросил я у Канлера.

– Я ругаюсь, – ответил мертвый король, закончивший изливать чувства направо и налево и вспомнивший о собственном достоинстве. – Но от радости. А еще оттого, что сейчас в эту дыру может кто-нибудь залезть.

Через немного осевшую пыль проглядывала искрошенная каменная кладка, куски пыточного устройства, представляющего сейчас скульптуру, символизирующую победу грубой силы над интеллектом, и хороший, освещенный падающим откуда-то сверху светом пролом, навевающий неприглядные мысли.

– Вот блин! – моментально вспомнил я о бродящих снаружи демонах. – Эту дырень нужно срочно забаррикадировать! Подожди, я сейчас, за цементом только в свой мир смотаюсь…

– Расслабься, – хмыкнул призрак, – сейчас закрою проход. Есть тут поблизости одна штучка…

Он замерцал и исчез, и не успел я задуматься о том, что с ним случилось, как из соседней камеры по воздуху выплыло… нечто. Отдаленно этот предмет напоминал скафандр. Или статую. А может, какого-то идола. Контуры человеческого тела были явственно видны в кое-как ограненной глыбе камня. Неожиданно она раскрылась – и передо мной предстала полная крупных, с палец примерно, но редких зубов пасть. Пулеметная очередь в два последних патрона, оставшихся в коротком огрызке ленты, отбросила тварь в сторону и уронила на землю с грохотом, который, впрочем, после выстрелов вполне тянул на звание мелодичного.

– Ты что делаешь, ирод? – В воздухе вновь возник призрак. – Я и так ее еле несу! И вообще – чего ты мою Железную Деву портишь?!

– Ну это… – Слова на ум не приходили. Этот не вовремя распахнувшийся пыточный снаряд, куда предполагалось помещать преступника, раня шипами, прикрепленными к внутренней поверхности его, в не слишком важные части тела, изрядно меня напугал. – Ты ее на меня чуть не уронил!

– Не уронил бы, – буркнул мертвый король и опять растаял. А глыба вновь поднялась, долевитировала до дыры и надежно ее перекрыла. – Все, – колыхнулся воздух голосом Канлера и начал обретать его черты. – Теперь тут не пролезут. Священный камень гномов – это вам не хухры-мухры. Обожгутся царапать, да и не учуют через такую преграду ничего, ибо магию он, конечно, экранирует хуже, чем чешуя дракона, но ненамного.

– А зачем делать из такого материала пыточный агрегат? – не нашел я ничего лучше как спросить.

– А вдруг мага допросить надо? – вопросом на вопрос ответил дух и закружился вокруг пулемета. – Но какое оружие… какое оружие! Его надо немедленно показать Аксимилиану, слышишь, немедленно! Бери его в руки! – Сам дедуля при этом радостно облапил короб с патронами и уже пританцовывал на месте от нетерпения.

С покойниками лучше не спорить, да и поговорить с чародеем действительно надо было, но утащить на себе примерно восемьдесят килограммов можно только от нервов или еще не отойдя от контузии. Или когда тебя подгоняет радушный призрак нежно любимого родственничка. С учетом плещущегося на уровне ушей адреналина я умудрился не только взгромоздить на себя эту дуру, раскорячившись под стальными лапами станка подобно древнеегипетскому рабу на постройке пирамид, но и сделать целых пять шагов. Именно столько отделяло меня от мерцающего зеркала портала.

Картина, представшая моим глазам, превосходила всяческое воображение. И заставила даже дедулю на несколько секунд потерять речь. Из-под разодранного в клочья тончайшего шелкового покрывала кремового цвета, подобно лепестку волшебного бутона, виднелась женская ножка, более приличествующая богине, чем мирскому существу, плавно переходящая в не менее божественное бедро. Дальнейшее блуждание двух пар глаз – и призрачных, и живых – было остановлено все тем же покрывалом, с другой стороны которого виднелась встопорщенная, но такая милая головка той самой незваной гостьи, появившейся с магом в прошлый раз. Раскинутое под тончайшим шелком женское тело всеми своими манящими выпуклостями и впадинками зовущее, буквально манящее окружающих, находилось в объятиях сковывающего красотку сна. В восхищении от открывшейся нам картины мы с королем застыли немыми статуями, и не знаю как призрак, но я уж точно забыл как дышать. По сравнению со вчерашним валяющимся на полу в обмороке созданием, хоть и с хорошей фигуркой и смазливым личиком, возлежащее перед нами божество просто светилось от чувственной манящей красоты, заставляющей мое сердце биться как проклятое. Впрочем, все это длилось недолго. Красота красотой, но вот пулемет на моем горбу никуда деться не соизволил. С учетом того, что спина у меня не железная, грюк практически упавшей с меня станины, под которой ваш покорный слуга изображал муравья, разрушил все великолепие и волшебную негу момента.

Подскочившая было эльфийка, моментально запутавшаяся в порванном буквально на клочки постельном белье, мелькнула в воздухе белым пятном аппетитной такой попки и на мгновение показавшейся в кисее шелковой простыни вишенкой соска и со сдавленным визгом упала куда-то за кровать, вызвав чей-то протяжный стон.

– Селес, отстань… – Тяжкая мольба в голосе из-за кровати могла принадлежать исключительно святому великомученику, столько в ней было чувств. Интересно, с чего Аксимилиан сподобился такой чести? Не ради же голой девчонки, пусть и с божественными формами? – Я больше не могу.

– А я больше и не хочу, – пискнула из своего укрытия девушка и утянула с кровати… наверное, все же толстое оделяло, а не матрас. Потому что если это все-таки он, то где тогда остальное, что должно покоиться на обнажившейся деревянной решетке? – Вставай! Там эти!