Темная сторона изобилия. Как мы изменили климат и что с этим делать дальше - Хоуп Джарен

Рост уровня моря влияет и на жизнь на суше. Некоторые из этих последствий видны сразу, некоторые — нет. Когда море поднимается, оно забирает часть земли — земли, пригодной для строительства городов, отелей, домов, заводов, складов. Оно наступает постепенно, пока не скроет сушу под собой. Только с 1996 года на Восточном побережье Соединенных Штатов под воду ушло около 50 км² ценных прибрежных территорий. Для того чтобы проявились прочие последствия — бесплодность почвы из-за постоянных подтоплений морской водой, пресная вода, непригодная для питья из-за попавшей в нее соли, — нужно время.

В наши дни примерно четверть населения Земли живет в пределах 100 км от побережья. Даже несмотря на передовые достижения инженерии, например строительство системы дамб, как в Нидерландах, подъем моря наверняка лишит домов тысячи людей на ближайшие 100 лет, а воду и почву в этих районах сделает непригодными для питья и сельского хозяйства на многие тысячелетия. Сильнее всего в такой ситуации пострадают бедные низинные регионы, где люди не могут позволить себе меры защиты.

Бангладеш, расположенная в дельте двух рек, находится почти на уровне моря. Территория страны по размерам примерно равна Алабаме, но проживает на ней почти половина населения Соединенных Штатов. Если море продолжит наступать, около 20 % государства окажется под водой в течение ближайших 30 лет, а люди вынуждены будут тесниться на уменьшившемся участке земли, пытаясь существовать при еще более ограниченных ресурсах. По иронии судьбы на долю Бангладеш приходится менее 1 % общего объема углекислого газа, выброшенного в атмосферу за последние 50 лет, однако именно ее жителям придется дорого заплатить за последствия. Так происходит все чаще: наибольшую выгоду от ископаемого топлива получают не те люди, которые сильнее всего страдают из-за его неумеренного использования.

Углекислый газ не только косвенно виновен в повышении температуры океанской воды: он еще и напрямую повлиял на ее состав. Примерно треть того, что было получено в результате сжигания ископаемого топлива, абсорбировалась примерно так же, как абсорбируется газ в газировке. Стоматолог наверняка говорил вам, что не стоит ее пить: кислота в ней повреждает зубную эмаль. В океане происходит то же самое. Кислотность воды повышается, коралловые рифы гибнут, морские обитатели с трудом наращивают твердый панцирь. Пока мы сжигаем ископаемое топливо, углекислый газ поступает в атмосферу — а значит, и в Мировой океан — каждый день.

Вернемся на минутку к таянию. Помните, выше я говорила, что половина всей «лишней» воды в Мировом океане раньше была льдом? Льдом, который растаял, вызвал повышение уровня моря и оставил без крова тысячи людей. Так вот, сейчас планета лишилась менее 5 % своих ледников. Остальные еще только могут растаять…

Все льды, упомянутые в главе 16 (даже ледники и снеговые шапки Арктического океана), кажутся снежинками в сравнении с ледяными полями Гренландии и Антарктиды. В Гренландии, как и по всей Арктике, они уже начинают таять, обнажая ее скалистые земли и сокращаясь каждый год на миллиарды тонн. К счастью, часть этой воды снова замерзает на своем пути по материковому ледяному покрову. Но часть все же попадает в море.

Ледяной щит Антарктиды — это бескрайние белые поля, 90 % ледяного покрова Земли. Толщина его здесь достигает 1,5 км, возраст — 1 млн лет. По сравнению с Арктикой таяние антарктической шапки почти незаметно, но ситуация может измениться в любую минуту: рисунок звуковых волн, полученный с радаров, показывает, что со стороны Тихого океана один из пластов начинает сдвигаться к воде. Если глобальное потепление все же растопит и Антарктику, количество избыточной воды в совокупности с и без того растущим уровнем моря будет невообразимым.

На основании простых измерений по всему миру удалось собрать огромный объем данных об углекислом газе, температуре, массе льда и уровне моря, однозначно свидетельствующих об изменениях за последние 20 лет. Несмотря на это, люди находят в них повод для споров. Я не могу включить компьютер, не услышав в очередной раз, как глупы и необразованны все, кто отрицает изменения климата. Не могу перейти ни по одной ссылке в таком обсуждении, не узнав, напротив, что все исследования климата — раздутое преувеличение.

Человечество раскололось на два лагеря и подзуживает друг друга в интернете с таким азартом, будто атмосфера прислушается к его мнению, талая вода спешно сбежит от спорщиков обратно в ледники, а победа над виртуальным оппонентом окажется хоть сколько-нибудь значимой для мира. Америка стала похожа на несчастливых супругов, которые погрязли в ссорах по поводу белья и посуды, потому что слишком боятся вдумчиво обсудить любые перемены.

Ученые тем временем продолжают наблюдения и измерения, позволяющие понять процесс в целом. Честно говоря, работенка эта не из легких. Современные климатологи больше похожи на встревоженных онкологов, чем на Индиану Джонса или Жака-Ива Кусто. Планета больна, и мы подозреваем худшее. Жара, таяние льдов, наводнения, ураганы, метели — этого не должно быть. Нужно провести анализы, поставить точный диагноз и назначить схему лечения. Мы надеемся, что все не так плохо, как кажется, но нуждаемся в поддержке, содействии и терпении. Иначе ответа на наши вопросы не получить.

Уровень углекислого газа в атмосфере сейчас выше, чем когда-либо за последний миллион лет. Лед тает, море наступает, погода сходит с ума. Земле очень плохо. Все это — тревожные симптомы, и они не уйдут сами по себе. Короткий период, когда наши действия могут что-то исправить, почти закончился, время на исходе. Я знаю это наверняка, ведь многое уже начало умирать.

Открывая дверь ихтиологической лаборатории Папского католического университета Риу-Гранди-ду-Сул в 2005 году, я была готова увидеть тонны мертвых рыб. К чему я оказалась не готова, так это к запаху. Он был настолько силен, что валил с ног. Глаза моментально начали слезиться. Кажется, даже собеседников своих я начала слышать хуже. Сосредоточиться на чем-то, кроме запаха, там было невозможно, — и это был запах спиртного. В лаборатории воняло как внутри бутылки водки, которую окунули в ванну с виски и опустили на дно океана из джина.

Папский католический университет Риу-Гранди-ду-Сул (ПКУРГС) расположен в Порту-Алегри, Южная Бразилия, в устье реки Жакуи. В нем есть анатомический театр, который не назовешь иначе, нежели произведением искусства. Именно здесь ежедневно совершается подвиг, достойный Геракла: идет работа над составлением актуального списка всех пресноводных рыб Южной Америки. Это один из множества университетов, созданных в попытке зафиксировать и каталогизировать невероятное многообразие флоры и фауны, существующей на территории Бразилии, настолько богатой бабочками, насекомыми, цветами, рыбой и амфибиями, что она утомляет воображение современных биологов.