Коловрат - Андрей Гончаров

– Правильные слова, вовремя сказанные, часто помогают больше, чем победа в большой битве, где кладут головы тысячи лучших воинов. Не всегда меч, Евпатий.

Коловрат посмотрел вслед Федору, покинувшему горницу. «Эх, – подумал воевода. – Надо было вас туда свезти. К Медведке да к реке Цне. Один раз посмотреть, и не было бы больше разговоров о мире и братании со степью. Со степи смерть идет, а вы не видите. А вот хан Туркан видит, потому и приехал, чтобы понять князя рязанского, увидеть в нем союзника или равнодушного соседа, который и глазом не поведет, когда его народ будут резать пришлые с востока чужаки».

В большой задумчивости Коловрат вышел к гостям. За столами во всю шло шумное пиршество. Хмельные напитки сделали свое дело: разгоряченные лица и громкие голоса, кое-где перевернутая посуда. А под дальними столами тащили друг у друга кости две собаки с княжеской конюшни – Тугай и Ворон. А маленькая лохматая Пегаша, не ввязываясь в драку, выпрашивала куски у подвыпивших гостей, глядя им в глаза из-под стола своими преданными черными, как бусинки, глазами.

Коловрат опустился на лавку, поглядел по сторонам и решил, что для него на сегодня пиры закончились. Облизнув пересохшие губы, он взял в руку свой кубок с намерением осушить его до дна во славу мира и дружбы, если таковые возможны между людьми. Поднести сосуд к губам он не успел. Удар по руке – и кубок полетел на пол, разливая содержимое по скобленым доскам. Коловрат отпрянул, отряхивая мокрую руку и глядя на пятна на полах своего кафтана.

– Да в своем ли ты уме? – укоризненно спросил он одного из отроков, прислуживавших в доме князя. – Ты так и по улице ходишь, углы сшибая? Или ты больше гостей пьян?

Евпатий замолчал и посмотрел под стол, куда опустил глаза и отрок, ударивший его по руке. Пегаша лакала разлитое вино, потом остановилась, облизываясь, задышала неровно. Стала облизываться все чаще и чаще, из ее рта обильно пошла слюна, потом слюна с пеной. И вот общая любимица княжеских конюхов Пегаша упала на бок, заскулила, дергая задними лапами. Ее грудь вздымалась коротко и часто.

Коловрат недоуменно посмотрел на отрока, а тот серьезно кивнул ему в ответ. Да и отрок ли это княжеский? Что-то воевода его тут раньше не видел. Да и не так он молод, как показалось вначале.

– Пойдем на улицу, Евпатий. Жди меня у коновязи на площади. Рядом с сенными рядами.

– Так ведь… – начал было Коловрат.

– Подохла собачка, – тихо напомнил ему незнакомец. – Я тебя тут весь день поджидал, предупредить хотел. Вот еле успел, а то бы и тебе сейчас так же под столом лежать, а все бы думали, что ты во хмелю.

Воевода, делая вид, что ничего не произошло, повел взглядом по горнице. Никто на него особо внимания не обращал, к их разговору не прислушивался. Поднявшись с лавки, Коловрат неспешно пошел к выходу, спустился по лестнице, надел на голову шапку и, заложив руки за спину, побрел к торговой площади.

Было о чем подумать. Теперь он вспомнил, что уловил немного резкий терпкий запах от вина, когда поднес к губам кубок. А как Пегаша подыхала. Знакомо, это плоховец[15]. Еще в детстве Евпатий видел, как умирал в муках мальчонка, наевшись этих ягод. Подоспевшие взрослые не смогли помочь, опоздали. И лежал бы сейчас Коловрат под столом в рвотной луже. И дивились бы гости, как быстро хмельное свалило такого сильного воина. Ан кто-то постарался!

Коловрат прошелся по рядам, остановился у коновязи, пожевывая соломинку и разглядывая людей. Он даже не услышал, как к нему подошел человек.

– Ну, здравствуй, Евпатий.

– Как будто бы виделись недавно, – прищурился воевода. – Так кто ж ты, мил-человек?

– Акимом меня кличут. А еще «лешаком» звали в детстве, когда я путал баб, за ягодами которые ходили, да птичьими трелями увлекал. А еще силками птиц ловил да продавал за пирожок на базаре.

– Птиц ловил? – стал догадываться Коловрат. – Птичьим голосам подражать умеешь.

– А пять зим назад вместе с тобой и Иваром на Березовой реке с владимирцами бился. Это я тогда тебя из-под убитого коня вытаскивал. Зарубили бы тебя конники, больно злы они были.

– Лица твоего не помню, – задумчиво сказал Коловрат. – В крови оно у тебя тогда было, коли это ты жизнь мне спас.

Он протянул руку, откинул со лба Акима прядь непослушных волос и увидел глубокий шрам под волосами. Да, тогда две стрелы впились в крутую гордую грудь Серашки. Захрипел конь и пал на передние ноги. А Коловрат с двумя всадниками одновременно рубился. И не с ополченцами, а с опытными дружинниками владимирскими. И летел он тогда через голову своего коня со слезами на глазах. Не думал тогда Коловрат о том, что его могут убить, что он сейчас будет беззащитен перед мечами чужими. Думал он о том, что вот потерял верного друга. Шесть лет Серашка ел и спал с ним, в поле согревал, на себе раненого выносил к воде. И не будет его теперь больше с ним. Такого друга терять больно, как частичку себя отрубить мечом.

А потом, когда пришел в себя, когда в голове наконец перестало гудеть, понял, что конь придавил ему ногу и самому быстро не выбраться. Но откуда-то появились трое ратников в самодельных железных шапках и отбились от конников длинными пиками и рогатинами. А один, с залитым кровью лицом, принялся вытягивать Коловрата из-под коня и приговаривать:

– Ах, какой конь был. Жалость-то какая! Ну ничего, воевода, главное – сам живой.

Аким улыбнулся, и его лицо пошло мелкими морщинками. И теперь стало видно, что не молод он, что всего-то годов, может, на десять моложе самого Коловрата.

– Ну ничего, воевода, – сказал Аким с той же интонацией, как и тогда в поле. – Главное – сам живой.

– Что знаешь, Аким? – заторопился Коловрат. – Ты тогда меня вызвал ночью, с постели поднял, чтобы я с Иваром встретился. Важное Ивар сказать должен был, но не успел. Убили его.

– Знаю, – печально отозвался Аким и присел рядом с воеводой на бревно. – Обида гложет за то, что простой люд головы за князя кладет в битвах против таких же русичей. Не князя нашего виню. Но и его вину все же вижу. Не разглядел он тех, кто рядом, а рядом клубок змеиный, измену готовит. Это мне Ивар рассказал. А я посоветовал ему тебе рассказать. Всегда знал, как ты, воевода Евпатий, за землю нашу и народ радеешь. Тебе рассказать, так ты изменникам не спустишь. Ивар и рассказал. А у меня глаза и уши в хоромах княжеских. Много чего слышал. Слышал сегодня, как тебя решили извести, дабы не мешал ты Рязань сдать степнякам и уберечь ее от разорения. Ты биться хочешь, князь биться хочет с врагом, а есть такие, кто хочет откупиться, и пусть нами владеют монголы и кто угодно, лишь бы мошна их не пустела. А надо, говорили, так и Юрия Ингваревича на небо отправим, а на земле мы будем дела вершить.

– Кто говорил? Назови!