Помощь деньгами и кровью - Кирилл Казанцев

Илья поднялся, держась за стенку, закачался, как пьяный. Быстрая кровопотеря делала свое дело, ноги стали ватными, перед глазами расплывались зеленые и алые круги. Он двигался, как на автопилоте, со второй попытки вписался в дверной проем, споткнулся о высокий порог, но удержался на ногах, схватился за ручку двери. С той стороны раздался шум, крик, потом что-то с грохотом полетело по ступенькам, но звуки были какие-то смазанные, нечеткие, Илья никак не мог сообразить, откуда они идут. Потом дверь распахнулась ему навстречу, и он увидел Настю. Бледная, растрепанная, она сжимала шокер и глядела то на Илью, то куда-то вбок.

— Тварь какая, — девушку трясло, она сжимала зубы, чтобы те не стучали, — выродок поганый. Укусил меня, прикинь?

Она подняла руку, показала след человеческих зубов на ладони. Полукруг наливался кровью, багровел на глазах.

— Я его шокером успела, — она снова оглянулась, — но удрал, поганец.

Илья прижал локоть правой руки к груди и врезался плечом в косяк двери. К кругам перед глазами добавился звон в ушах, голова начала кружиться, движения сделались плавными, как во сне или под наркозом.

— Я тут ждала, слышала, как Яковлев про свою бабу безумную вам лапшу вешал. Потом выстрелы, потом этот уродец выскочил… Что с тобой? — Настя опустила шокер и уставилась на Илью. У того цветные круги перед глазами слились в рваное яркое пятно, в голове раздавался торжественный перезвон, накатила сонная одурь. Он попытался согнуть на раненой руке пальцы, но они лишь слегка шевельнулись, дрогнули и остались неподвижными. Кровь уже почти остановилась, но все еще продолжала сочиться из раны, рукав куртки можно было выжимать. На пол упали несколько темных капель, Илья перешагнул порог квартиры, и тут пол ушел из-под ног, Илья грохнулся на колени. Стало душно и холодно, грудь сдавило так, точно снова оказался в танковой яме, и грязь сходится над головой, и того гляди накроет снова, на этот раз уже навсегда. И Валерки рядом нет, и помочь некому.

— Быстро, быстро! — кто-то жарко шептал ему в ухо. — Поднимайся сам, я тебя не дотащу. Ну давай же!

Его дернули за ворот, потом встряхнули за грудки. Толща грязи разошлась, Илья увидел над собой грязно-белый потолок с прилипшими к нему спичками и Настю. Девушка, сама бледнее побелки, с прикушенной губой и слезами на глазах, сидела рядом и, единственное, что могла сделать, хлестала Илью по щекам. Малость успокоилась, заметив, что тот пришел в себя, и за одежду потащила его к ступенькам. Илья ухватился левой рукой за перила, кое-как с Настиной помощью поднялся на ноги. В подъезде было полно липкого тумана, он застилал глаза и мерзко пах, удушливо и резко.

— Газ, — шептала Настя, — это снова газом пахнет. Пошли отсюда, скорее! Ну пожалуйста!

Она тащила его на себе вниз, Илья брел, еле переставляя ноги. Спустились на один пролет, потом еще ниже, потом туман сделался гуще, в нем появились синие змеи, они скользили мимо и задевали лицо и руки своими ледяными хвостами. Правую Илья не чувствовал совершенно, видел сквозь липкий морок темные неподвижные пальцы, еще попытался шевельнуть ими. От боли на миг сознание включилось на полную, Илья разом взмок, дыхание перехватило. Настя обернулась, что-то сказала, но тут грохнуло так, что стены качнулись и чудом устояли. С потолка посыпалась побелка, ступеньки дрожали, как шкура испуганного зверя, перила гудели колоколами, и от их гула заклонило в сон. Настя глядела куда-то за спину Илье, потом вверх, и тут рвануло еще раз. Ступеньки вздрогнули, точно стряхивая с себя людей, стены содрогнулись, Илья не удержался на ногах. А туман превратился в грязь, та мигом сошлась над головой, накрыла, исчезли звуки, краски и боль, стало спокойно и тихо.

Потом появились лица, они плавно сменяли друг друга, застывали на пару мгновений и исчезали. Первой была бледная прищуренная женщина с взъерошенной седой челкой, потом насупленный мужик с тревогой во взгляде, потом еще один, спокойно-злой, потом еще кто-то. Одно показалось знакомым, но вспомнить человека Илья не смог, вернее, не успел. Озноб сменился жаром, он душил, рвал глотку, очень хотелось пить, Илья пытался попросить воды, но губы не слушались. Потом на миг стало очень больно, потом темно. А после наступила ночь.

Обычная, серо-мутная, с ветром и дождем в окна, с резкими тенями на потолке, тревожная душная ночь. Илья долго глядел в потолок, на сплетение черных и светлых линий, потом сообразил, что это сквозь ветки дерева за окном пробивается свет фонаря. Приподнялся на локтях, осмотрелся. Обнаружил себя у окна, откуда нещадно сквозило, рядом еще кровать и кто-то неподвижный там под одеялом. Напротив еще одна, дальше еще, оттуда доносится негромкий храп. Помещение небольшое, на пять кроватей, одна пустая, из-под двери на пол падает узкая полоска света, слышатся глухие голоса и отдаленная музыка. Пахнет по-больничному бинтами, лекарствами, хлоркой, отчего на сердце становится тоскливо и тяжело.

Илья приподнялся на локтях, и от неловкого движения вернулась боль, но не острая, а тягучая, похожая на зубную. Зато болело все и сразу, каждая косточка, связка и мышца напоминали о себе, о своем местонахождении в теле. После смерти боли нет — это всем известно, значит, он еще здесь, небеса то ли отказались от грешника, то ли там, наверху, пока нет свободных мест.

Он осмотрелся в полумраке. Шторки на окне имелись чисто символические, закрывали его ровно на половину, и дерганый свет уличного фонаря выхватывал из темноты то подоконник, уставленный бутылками с водой, пакетами и соками, то дальний угол у двери, где стояли костыли. Правую руку от запястья до локтя резанула боль, желудок сжался, лоб покрылся испариной. Илья лег, переждал приступ и снова приподнялся. В темноте он мало что видел, разглядел лишь, что правая рука плотно забинтована, из повязки торчат кончики пальцев. И они не двигаются, как Илья ни старался ими шевельнуть. Боль, сначала глухая, усилилась, разлилась тяжелым жаром до плеча, в висках зашумела кровь. Илья повернулся набок, попытался сжать кулак, но пальцы даже не шелохнулись. А с соседней кровати раздался стон, сначала слабый, потом громче, потом еще, человек дернулся, содрогнулся и жутковато захрипел. Илья не видел его лица, по голосу показалось, что человек еще совсем молод, что лет ему всего ничего. Тот затих, вытянулся на кровати и снова застонал, уже тише. А потом его точно подбросило на месте, одеяло поползло на пол. Храп прекратился, Илья увидел в темноте, как на кровати напротив кто-то сидит и, надо думать, спросонья вглядывается в полумрак. У двери появился еще один силуэт, а тот, рядом, жутко заскрипел зубами. Илья сел, оперся на край кровати, чтобы подняться, и тут в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Он снова почувствовал, как покрывается липким ледяным потом. «Не так быстро», — приказал Илья себе, но больше ничего подумать и сделать не успел, комнату заволокло чернильной темнотой, и ночь сделалась как настоящая, как и положено ей быть — черной, тихой и глухой.

Потом раздались негромкие смазанные голоса, Илья не понимал ни слова, но видел сквозь туман две фигуры, что появились рядом. Обе нечеткие, серые и резкие, они двигались очень быстро, и в какой-то момент Илье показалось, что их стало несколько. Кто-то сдернул с него одеяло и подошел ближе.