Помощь деньгами и кровью - Кирилл Казанцев

— У тебя сегодня прям день открытых дверей.

Приподнялся на локтях, принялся бесцеремонно разглядывать Настю. От двери на нее пялился мужик со сломанной ногой, и даже раненный на голову Алик поглядывал мутными черными глазенками из-под неплотно прикрытых век. Настя подошла ближе, Илья поднялся с кровати.

— Привет. Это тебе.

Девушка протянула ему пакет, Илья по привычке протянул правую руку, Настя разжала пальцы, и пакет с мягким стуком свалился на пол. Девушка подняла его и уставилась на перебинтованную руку Ильи, потом посмотрела ему в лицо. Тот отобрал у нее пакет, заглянул внутрь. Ничего не пострадало: ни сок в пластиковой бутылке, ни яблоки, ни почему-то оказавшиеся там творог с йогуртом. «У меня же не гастрит», — Илья поставил пакет на подоконник, подвинув Юркины запасы, что регулярно пополняла его родня.

— Пойдем. — Он пропустил Настю вперед и направился за ней к двери, спиной чувствуя взгляды своих соседей по палате.

Наступил час посещения больных, в коридоре было полно народу. Страдальцы и их гости заняли все удобные места, посему говорить пришлось на площадке перед лифтом. Огромная, гулкая, точно тир, она служила еще и курилкой, и на лестнице постоянно кучковалось несколько человек. Илья отвел Настю к крайнему окну, откуда виднелся больничный двор. Внизу мокли елки у входа, козырек крыльца и припаркованная неподалеку «Нива». Дождя не было, по небу бежали рваные тучи и будто дрались между собой, сталкивались, зло клубясь, и тут же разбегались.

— Зачем пришла? — прозвучало резко и не очень вежливо. Присутствие девушки было не то, что неприятно ему, просто кого-кого, но ее он меньше всего ожидал тут увидеть. К тому же резко заболела голова, и начинало подташнивать, поэтому Илья решил разговор не затягивать. Настя спокойно и серьезно глядела на его лицо, на перевязанную руку, точно не заметив или пропустив мимо ушей его слова. Потом отвернулась к окну.

— Рада видеть, что у тебя все хорошо, — сказала она, глядя на тучи. — Это просто вежливость, не более того. Я и не знала, что ты здесь, мне следователь сказал, или как он правильно называется.

— Следователь? — не сразу сообразил Илья, потом сообразил, о чем речь. Настя кивнула.

— Ну, да, то ли капитан, то ли майор, уже не помню. Меня два часа допрашивали, заставили все вспомнить, до мелочей. Потом сказали, что ты в больнице, а Римму Михайловну нашли в лесу…

— Кого? — перебил девушку Илья. Он неважно соображал, и больше всего сейчас хотелось лечь и отвернуться к стенке, а не вести светские разговоры на прокуренной больничной площадке.

— Я же говорила тебе, — Настя досадливо поморщилась. Подкатил лифт, двери разъехались, показалась каталка с бесчувственной молодой женщиной. Ее быстро увезли, двери отделения закрылись, лифт уполз вниз. Настя проводила каталку взглядом, повернулась к Илье. — Хозяйку сорок второй квартиры нашли в лесу. Вернее то, что от нее осталось за два года. Яковлев показал, где спрятал ее. Тут недалеко есть заброшенный пионерский лагерь, там он ее и…

Настя осеклась, прикусила губу. Илья прижался лбом к холодному стеклу.

— Прикончил, — сказал он. — Или бросил там умирать, так?

Настя подошла ближе, почувствовался запах свежих духов, он был знакомый. Светка когда-то пользовалась такими же, купленными аж в самом Париже, что автоматически повышало ее статус среди завистливых коллег.

— Я точно не знаю, — проговорила Настя, — вернее, мне не сказали. Да я и не спрашивала. Дело в том, что я была права все эти годы, но мне никто не верил.

Пионерский лагерь, значит. Где-то это уже было, причем совсем недавно. Илья сжал здоровой рукой холодные неживые пальцы правой. Чувство такое, будто сосульки в ладонь зажал. От мысли, что так теперь будет всегда, в виски ударила кровь, на миг стало темно и душно, но это быстро прошло. Илья повернулся к Насте: та пристально глядела на него, точно пыталась понять, что с ним происходит. Илья улыбнулся.

— Ну, вот, все закончилось. Ты теперь в безопасности, можешь жить спокойно.

Хотелось, чтобы она поскорее ушла и оставила его наедине со своими мыслями. Но Настя лишь чуть скривила губы, а глаза остались холодными. И сухими, слез Илья не видел, как ни старался разглядеть хоть намек на них. Девушка была спокойна и казалось равнодушной, точно речь шла не о ее жизни.

— Спасибо на добром слове, — с легкой издевкой сказала она, — а вот тебе жить негде. Ты теперь бездомный.

— В смысле? — не понял Илья.

— В прямом. — Настя прислонилась к подоконнику и запахнула куртку, точно от холода. — От взрыва полдома сгорело, и твоя квартира в том числе. Мне и еще нескольким людям разрешили вернуться, но сказали, что дом будут ломать, а нам новое жилье дадут. Но когда — неизвестно.

Илья смотрел в стену над плечом девушки. Новость не ошеломила, не огорчила, не ввела в ступор — ему было все равно. И это не шок, граждане, не защитная реакция организма, когда снижается порог восприятия, дабы спасти рассудок от того, что в народе называется «крыша поехала». Лишь стены повело набок, а пол качнулся под ногами, но на какие-то мгновения. Потом звонкая, как хрусталь о кирпич, секунда чувства свободного падения, и на этом все закончилось. Мелькнула мысль, что в пожаре и деньги последние сгорели, и документы. И теперь долго придется доказывать, что квартира его и что сам еще пока не умер, в который уже раз за три с небольшим десятка лет. Но все это почему-то казалось сейчас такой мелочью, такой ерундой, на которую не стоит обращать внимания. Илья по-прежнему с улыбкой смотрел на девушку, а та вдруг занервничала.

— Тебе жить негде, понимаешь? — она подалась вперед, пристально уставилась на него, ждала хоть какой-то реакции, а ее не было. И даже прищурилась зачем-то, будто плохо видела. И разом стала старше лет на пять, а то и больше.

— Я все понял, — сказал Илья, — не кричи, пожалуйста.

— Я не кричу. — Настя обиделась и удивилась одновременно. Но не отходила, все еще глядела на него в упор, точно искала на его лице признаки безумия.

— Общагу дадут, — сказал Илья, — или коммуналку. Потом квартиру, ты же сама сказала, что дом снесут.

Хотел добавить «туда ему и дорога», но сдержался. Мелькнуло что-то вроде жалости, ведь сам там почти два десятка лет прожил, и вот теперь дому пришел конец. «Все смертны», — он снова улыбнулся, взял Настю за руку. Девушка вздрогнула, точно от удара, резко повернулась. Такое лицо у нее Илья видел не так давно, когда буквально отбил девушку у многодетной шизофренички.

— Спасибо, — проговорил он, теперь сам глядя Насте в глаза. — Иди домой, мне надо отдохнуть. Увидимся.

Настя высвободилась, отошла к лифту. С лестницы раздался громкий голос и быстрые шорохи: медсестры гоняли курильщиков, и те, шаркая, хромая, разбегались по палатам. Настя потянулась к кнопке вызова, но отдернула руку.

— Можешь у меня пока пожить, — сказала девушка, — если хочешь. Так будет удобнее, чем в общаге.