Академия - Бентли Литтл

– Так дольше получится.

– Может, дольше. Может, нет. – Раким вернул фотографию. – Зато безопасней.

Карлос кивнул на шаткую гору из столиков.

– Поможешь?

Последний стол торчал так высоко, что они дотянулись лишь до его ножек. Не успели приятели опустить стол на землю, как со столешницы что-то спланировало.

Еще одна фотография.

Карлос ее поднял. Она – тоже выцветшая и полинялая, тоже тридцатилетней давности с виду – запечатлела Карлоса с Ракимом несколько минут назад, когда друзья разговаривали возле библиотеки. Судя по ракурсу, снимали сверху, со столов.

На фото за спинами уборщиков, в тени, едва заметно маячил бородач.

– Черт! – заорал Карлос и отшвырнул фотографию.

Раким ее поднял, лихорадочно огляделся. Карлос тоже повертел головой, но призрачной фигуры не увидел.

Приятели посмотрели друг на друга.

– Что скажешь? – спросил Карлос.

Они не стали рассуждать, как фото попало на столы, кто его сделал и что вообще происходит. Хватит, порассуждали.

– Скажу, что сейчас я валю отсюда на фиг, а завтра еду в управление и перевожусь в другую школу. Хорош с меня чертовщины.

– Мы не можем перевестись, – начал Карлос. – Энрике сказал…

– К черту Энрике! Не переведут так не переведут. Значит, уволюсь и найду другое место. Но здесь я больше ни минуты не пробуду.

– Я тоже.

– Тогда потопали.

Оба оставили машины на дальней стоянке, у спорткомплекса. Далековато. Карлос лучше бы сразу покинул территорию школы и, обогнув квартал, подошел к машине с другой стороны, но Раким уже двинул вперед через асфальтированный центральный двор, и Карлос побрел следом.

Миновав двор и дойдя до обеденной зоны, он рискнул бросить взгляд назад. В одном из классов качнулась штора – словно там кто-то наблюдал за ними и отпрянул от окна.

Между обеденными столами, недалеко от входа в столовую, метнулось что-то низкорослое и темное. Раздался смех – басовитый, мужской. Не какое-нибудь детское хихиканье, уместное для такой маленькой стремительной фигурки, а зычный жуткий хохот, который подошел бы, скорее, созданию огромному, грозному.

– Ай! – вскрикнул Раким.

Он ударился коленом о кирпичный вазон – причем ударился, видимо, сильно, поскольку обхватил колено руками и запрыгал на здоровой ноге.

Вот только раньше никакого вазона здесь не было. Карлос знал школу как свои пять пальцев, знал каждый ее дюйм. Глядя на прямоугольную кирпичную конструкцию с зрелой, хорошо укоренившейся геранью, можно было подумать, что она стояла тут годами. Но нет, не стояла! Правда, попробовал уговорить себя Карлос, территорию сейчас вовсю озеленяют и обновляют – с подачи директора и Энрике. Может, вазон – их очередное новшество?

Кого Карлос хотел обмануть? Он недавно тут проходил, и никакого вазона с геранью не было.

– Пошли, – поторопил Карлос. – Скорей.

– Твою ж мать, больно как!

Раким, хромая, побрел за другом между обеденными столами. И тут же споткнулся о камень.

Раким был мужчиной сильным, с хорошей координацией. Чтобы он ни с того ни с сего стал таким неуклюжим? Это казалось не просто странным – невероятным! Теперь у Ракима болели уже обе ноги, однако он упрямо ковылял дальше.

На дорогу перед ним упала ветка.

Что за бред?! В воздухе ни ветерка. С чего бы вдруг ветке падать с ухоженного, подрезанного платана? Карлос, разозлившись, отстранил друга, шагнул к деревяшке, схватил. Он думал сломать ее надвое и отшвырнуть куски подальше, но она оказалась очень тяжелой. Карлос с трудом отодвинул ее с дороги.

Сзади раздался грохот, Раким завопил: «Мать твою!»

На него из темноты выкатил металлический мусорный контейнер, следом – еще один.

«Школа нападает на Ракима», – мелькнуло у Карлоса в голове.

Идиотская мысль. Но необязательно – ошибочная. Карлос сгреб приятеля за руку, отдернул в сторону. Надо уводить Ракима из школы, надо спасать.

Контейнеры прокатили мимо.

Затем вдруг встали.

И на дикой скорости поехали назад.

Толчок. Приятели упали как подкошенные – точно кегли в людском обличье. «Ну и силища в этих контейнерах!» – успел поразиться Карлос. Удар по ногам был чудовищным. Карлоса словно сбила машина, он отлетел на несколько футов вперед, в ноге звучно хрустнуло, и нижнюю половину тела затопила боль. Контейнер тут же догнал его, наехал сверху, вдавил голову в бетон, раздробил кости в правой руке. Карлос мучительно кричал, но, даже изнемогая от боли, понимал, что кричит лишь он один. Раким не издавал ни звука.

Будто сквозь туман доносился грохот контейнеров. Катятся… Сквозь собственные душераздирающие крики Карлос вдруг уловил странный низкий звук, который признал не сразу. Потом потрясенный мозг вспомнил: туба.

Ммммммммммммммммм…

Карлос с трудом приподнял шатающуюся голову, увидел Ракима – тот неподвижно лежал неподалеку, – затем мототележку Энрике; она мчалась к ним с потушенными фарами.

Последним, что он увидел, было колесо, размозжившее ему голову.

Поутру школа выглядела чудесно. Уборщики, наверное, всю ночь трудились, наводили порядок. Линда дала себе слово при случае поблагодарить Карлоса с Ракимом.

Она неспешно прошлась по двору. Кстати, об уборщиках и прочем обслуживающем персонале. Линда ни разу не полюбопытствовала, как им работалось в независимом Тайлере. Самое время провести опрос сотрудников-непреподавателей. Они, скорее всего, негодовали не меньше самой Линды. А может, и больше – ведь рабочая нагрузка возросла как минимум вдвое. Теоретически сотрудники административно-хозяйственного отдела тоже имели право голоса в этом великом демократическом эксперименте; на самом деле их мнение значило для Джоди еще меньше, чем мнение учителей. Об обещанной прибавке к зарплате после реформы никто уже не вспоминал, так что уборщики наверняка были очень недовольны.

Энрике, ехавший в своей мототележке, заметил Линду и изобразил неискреннюю улыбку.

– Здравствуйте, миссис Уэбстер.

– Доброе утро, Энрике. Когда увидите Карлоса с Ракимом, передайте им, пожалуйста, мою благодарность. Они замечательно потрудились. Школа сияет, как новенькая.

– Вот уж спасибо, миссис Уэбстер. – Улыбка Энрике стала шире. – Только ночью тут убирался я. Карлос с Ракимом у нас больше не работают. Уволились.

Лицо у Линды, должно быть, удивленно вытянулось, поскольку Энрике хохотнул.

– Невелика потеря. Работали они так себе. Теперь смогу нанять тех, кто будет работать хорошо. И будет уважать нашу независимую школу.