Леди в озере - Лаура Липман

– Девочка, почему ты плачешь? Заблудилась? Или тебя обидели у тебя дома?

Я подняла голову, закрывая рукой нос, свой красивый прямой нос, и стыдясь слез. Придется заплатить за эти слезы – одноклассники захотят увидеть их опять, захотят проверить, смогут ли они заставить меня плакать, как это сделал гадкий толстый Милтон Шварц. Я посмотрела и увидела лицо «Леди-законницы». Все в округе знали миз Уайт. Она работала в полиции, но была хорошей. Она не сажала людей в тюрьму, если те не напрашивались сами, но упаси тебя Бог пытаться пройти по улице с бутылкой спиртного в бумажном пакете, когда рядом была миз Уайт.

Униженная, я смогла рассказать ей свою беду только с грехом пополам, но она каким-то образом сумела уловить каждую деталь.

– Некоторые ученые считают, что Клеопатра была нубийкой[69], – сказала она. – А теперь давай вернемся в магазин и заберем назад твои деньги.

Она сопроводила меня, и я получила и конфеты, и деньги, что ошеломило меня. Может, это и есть правосудие, может, таков закон? И Милтон обязан отдать мне конфеты задаром, потому что он попытался что-то у меня отобрать? Если кто-то попытался причинить тебе зло, не значит ли это, что он должен тебе? Кто должен тебе, Мэдди Шварц, и кому должна ты сама?

Как бы там ни было, в возрасте шести лет я пообещала себе: чего никто никогда не отнимет у меня, так это мое достоинство. Но обещания, которые ты даешь себе в детстве и юности, выполнять нелегко, как ты убедилась и сама, Мэдди Шварц. Впрочем, двадцать лет достоинство оставалось при мне. Я не плакала ни из-за одного мужчины, даже из-за тех, которые бросили меня с двумя маленькими мальчиками на руках, так и не женившись. Ходила с высоко поднятой головой, даже когда приходилось носить обноски из церковного ящика для пожертвованных вещей. Я была Клеопатрой, нубийской царицей, скрывающейся от врагов.

А затем встретила мужчину, того самого царя, которого хотела всегда, и это стало моим концом.

После моей смерти прошло пять месяцев, почти шесть. Вода в озере становилась теплее. Крошечные существа грызли то, что осталось от моей одежды. В полдень сумрак пронизывали лучи света, но они не доходили до меня. Каким-то образом то, что стало мною, тот не считающийся с другими неспокойный огрызок плоти, который заменил мое красивое тело – он сдвинулся с места и то ли заблокировал, то ли разомкнул какой-то провод. И как-то вечером мужчина, идущий на встречу у террариума, заметил, что освещение фонтана не горит. Во всяком случае, я полагаю, что он шел именно к террариуму. Что это был кто-то, имеющий тайную жизнь, тот, у кого в тот час бешено билось сердце и все чувства были обострены. Все в округе знали, какого рода мужчины ошиваются у террариума по вечерам. Рыбак рыбака видит издалека. Мужчина, имеющий тайную жизнь, смог почуять тайну в сердце чего-то обыкновенного, почувствовать, что освещение в фонтане выключилось неспроста. Он написал письмо в «Службу помощи» и спросил, как можно было допустить, чтобы красивые огни, освещавшие фонтан, погасли. Он послал меня к тебе, а ты послала к фонтану человека, проплывшего на веслах по озеру, похожему на реку у кромки ада в мифах.

Чтоб вам всем гореть в аду.

Как говорится в том стишке, что мы учили в школе? «Потому что в кузнице не было гвоздя». Меня найдут, потому что в фонтане не горел свет. И да, рухнет что-то вроде королевства[70]. Будут разрушены жизни, свергнут король, разбиты сердца.

Во всем этом виновата ты, Мэдди Шварц. Стержнем моего достоинства было молчание. Я была настоящей леди, в жизни и в смерти.

Выйдя из лифта с упаковкой из закусочной, Мэдди сразу же заметила, что в редакции, месте, с которым она уже успела сродниться, стало тише. Все так же стучали телетайпы, все так же звонили телефоны, но разговоры были приглушены. Ни криков, ни смеха, только самое основное, то, что было совершенно необходимо, пока выпуск готовился к финальной стадии.

Редактор отдела, полногрудая краснолицая женщина по имени Онор Ливингстон, стояла и ждала в закутке «Службы помощи» вместе с главным редактором, мистером Маршаллом. Это было все равно что узреть Бога, стоящего возле твоего почтового ящика. Мэдди дрожащими руками положила свою картонную коробку с сэндвичем и кофе на стол. Случилось нечто ужасное, это единственно возможное объяснение. Что-то с Сетом? С Милтоном?

– Мэдлин Шварц, – начал мистер Маршалл.

– Да, – ответила она, хотя это был не вопрос.

Ей стало тревожно оттого, что он знает ее имя. Может, недоволен? Но почему? Что она сделала? Допустила ошибку в материале о миссис Уайт? Насколько серьезной может быть ошибка? У нее еще не истек испытательный срок, так что могут уволить. Возможно, Кэл обвинил ее в чем-то ужасном из-за того, что она попыталась отстоять свои права в вопросе о сверхурочных.

– В моем кабинете ожидают двое полицейских, которые желают с вами поговорить.

У нее подогнулись колени, и она оперлась ладонями на свой стол. Сет, закричала одна часть ее сознания, а другая шепнула: Ферди. Но никто не знает про Ферди. Значит, точно произошло что-то ужасное.

– У нас мало времени, – быстро и тихо сказал мистер Маршалл. – Хорошо, что вы были на обеде, когда они пришли. – Мэдди отметила про себя, что он выразился неточно – она приносила обед мистеру Хиту, а не обедала сама. Чаще всего она приносила еду из дома. – Полицейские явились сюда, потому что, по словам мистера Хита, вы позвонили в Департамент сооружений общего пользования насчет погасшего освещения в парке Друид-Хилл.

– Да, я иногда занимаюсь такими вещами. Решаю мелкие проблемы. Я что, допустила ошибку?

– Электрик обнаружил там труп. Труп негритянки. Они хотят знать, почему вы позвонили и что вы можете сказать о том человеке, который сообщил о неисправном освещении.

– К нам пришло письмо. – Она попыталась припомнить все детали. Письмо было написано от руки, и почерк в нем был мужской. Было ли там указано имя? Кажется, да, но она помнила, что имя показалось липой. Не Джон Смит, но что-то в том же духе. Она не стала его проверять, поскольку письмо не удостоилось упоминания в газете. Мистер Хит решил опубликовать другое письмо, то, которое было подписано «Сеймур Баттс», и Мэдди могла только следовать этому решению.