На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой - на Первую Галактическую - Олег Таругин

– Командир, – оторвал капитана от размышлений донесшийся из наушника голос одного из офицеров, со своей группой удерживающих правый фланг. – Мы хоть и без потерь пока, но долго не продержимся, сомнут, твари. Слишком их много, трупами завалят – и песец. Попробуй все-таки по ихнему штабу ракетами…нуть!

– Думаешь, самый умный? Далеко слишком, не достанут ракеты. Вот если б крокодилов хоть на километр потеснить, тогда можно и попробовать, а так – только зря заряды потратим. Сможешь?

– Не, – помедлив секунду, ответил боец. – Они ж как дурные прут, а у нас всего по три боекомплекта на рыло осталось.

– Держитесь пока, мужики. С комбатом говорю, – Махнов, мысленно выругавшись, переключился на внешний канал, вызывая Крупенникова. Тот ответил почти сразу:

– Знаю, что у вас творится, знаю. Слушай, Витя, я связался с орбитой и отдал приказ готовить нашу «посылку», это минут десять плюс еще двадцать с копейками на полет и прочее маневрирование. Но вопрос вот в чем, капитан, – ты уверен, что без этого никак? Мне боеголовки не жалко, но это все ж таки не газами ящериц потравить! То, что мы на орбите неслабый фейерверк устроили, – это одно, а вот по планете долбануть, согласись, немного другое. Да и успеете ли вы сами уйти? Десять килотонн все-таки.

– Тут овраг неподалеку есть, – не слишком уверенно сообщил Махнов, прокручивая в голове карту местности. – Даже, скорее, глубокий распадок Можем там и укрыться.

– А крокодилы, конечно, подождут, пока вы драпать будете? – иронично хмыкнул комбат.

– Так на броню погрузимся и рванем, они и отстанут. Нам километров на пять всего оторваться нужно.

– Вилами по воде… – буркнул майор. – Разбегутся они, скорее всего. Давай все-таки еще варианты прикинем, а?

– Да какие варианты, – в сердцах ответил Махнов, добавив парочку непечатных слов. – Нет, мы можем сквозь них пройти, это не вопрос, но тогда они у нас в тылу останутся. И когда нас свяжут боем на подходе к базе, – а нас, комбат, будь покоен, свяжут, если они, конечно, не совсем дураки! – они в аккурат в спину и ударят. А у меня скоро боекомплекты долго жить прикажут. Нам тогда что, в штыковую идти? Или прикладами отбиваться?

– Погоди минуту, – неожиданно прервал разговор комбат, отключаясь.

Не успел Махнов еще раз выругаться, как в наушниках снова прозвучал повеселевший голос комбата:

– Значит, так, капитан. Продержись еще полчаса, я тебе помощь отправляю, группу Ильченко почти в полном составе. Они тут трофейными транспортниками разжились, оттого так быстро до научного центра и добрались. Сейчас грузятся. Ударите одновременно, вы с фронта, они охватят с флангов. Если успеют, сначала долбанут ракетами. Я со своей группой схожу с марша и возвращаюсь, атаковать третью цель пока не буду, своих держу в резерве. Экспериментальный центр важнее.

– Вот это – другое дело! – Махнов тоже повеселел. – Вот за это – спасибо.

– Спасибо Ваське Ильченко скажешь, когда встретитесь. Жди подмогу. Конец связи.

Ящеры были хотя и тупы, но по-прежнему многочисленны. Они лезли и лезли на огонь штурмовых групп, плотно осадивших «долбаную цитадель зла», как выразился знаток культуры древних потомков майор Харченко.

– Как самураи, право слово, – буркнул Ильченко, выцеливая очередную чешуйчатую тварь, прыгающую через вспаханную воронками и оплавленную плазмой землю.

– Самураи? – не понял особист.

– Ага, они. У нас в части халхингольцы были. Так рассказывали, как те перли с мечами на пулеметы.

Офицеры не спешили вперед. Теперь, когда группы с боем прорвавшегося сквозь толпу атакующих ящеров Махнова и высадившегося в тылу врага Ильченко встретились, взяв укрепленную базу противника в кольцо, главным стало методично подавить огневые точки по периметру активной обороны. И лишь затем прорываться внутрь, благо, тактика уже была отработана – здания прочесывали малыми группами по три-четыре человека. Максимум светошумовых или осколочных гранат, если уверен, что гражданских там нет. Любая дверь, любой поворот – бросок гранаты. И лишь затем – продвижение дальше. Комната за комнатой, коридор за коридором, этаж за этажом… И никаких самоубийственных бросков на стволы противника. Тут эффектность важна, эффективность, а никому не нужный героизм….

Перед началом атаки бойцы пришедшей на помощь группы развернули в тылу противника несколько пусковых и обстреляли базу ракетами с термобарическими боевыми частями, разрушив несколько зданий и огневых точек и посеяв в рядах защитников порядочную панику. К сожалению, запас ракет был ограничен, а зарядов с WX и вовсе не осталось после прошлого боя, так что пришлось все же идти в атаку.

Вообще, у русской пехотной лавы есть одно непримечательное оружие. Это оружие называется боевой клич. То самое знаменитое русское «Ура!». Немцы действительно сходили с ума от страха, видя несущуюся на них советскую пехоту. Они знали: если русские доберутся до траншеи – всё. В лучшем случае, плен в далекой «Sibirien». Это если повезет. Немецкое командование само подогревало эту панику, пачками издавая циркуляры о запрете рукопашных боев с советской пехотой. Исключением, пожалуй, была лишь дивизия СС «Мертвая голова», созданная из охранников концентрационных лагерей. Те еще отморозки… Ильченко в сорок втором дрался с ними на Северо-Западном фронте. В Рамушевском коридоре Демянского котла.

Ящеры тоже оказались отмороженными на всю уродливую башку, да вдобавок еще откровенно тупыми и почти полностью лишенными инстинкта самосохранения. Впрочем, последнее наверняка и планировалось их создателями. Адептам «чистого знания» нужны были бесстрашные исполнители, а не запуганные зверушки, боящиеся за свою шкуру…

– А еще они на эсэсманов похожи, товарищ майор! И те пятнистыми были, и эти зверюги тоже. Сами посмотрите, не чешуя, а чистый камуфляж. Одно слово – твари! – перекрикивая грохот разрывов и выстрелов, рассмеялся старлей Ильченко. И свалил короткой очередью из подствольного гранатомета еще одну рептилию, выскочившую из клубов дыма.

Бой заканчивается всегда внезапно. Вот только что еще стреляли, а сейчас уже и не в кого. Только где-то рядом трещит, распространяя удушливый дым, жарко горящий пластик перевернутого взрывом, искореженного до неузнаваемости флаера.

– Махнов, что у тебя? – вызвал Ильченко товарища.

– Периметр взят, капитан. Мои еще кого-то добивают, но сканеры показывают – чисто, – откликнулся Виктор.

– Отлично, приступаем к зачистке. Поехали…

Не торопясь, прикрывая друг друга и отслеживая малейшее копошение в руинах, тройки и четверки офицеров приближались к порядком порушенным, с выбитыми окнами и проваленными крышами, зданиям базы. Началось прочесывание и поиск уцелевших защитников.

Среди участвующих в прочесывании захваченной территории был и заместитель командира по политической части Яков Финкельштейн. Отказать ему комбат не смог, парень рвался в бой, и Крупенников с тяжелым сердцем разрешил ему присоединиться к группе Ильченко. Отправился с ним и отец Евгений, неожиданно настоявший на личном участии в операции, хотя оружие в руки брать категорически отказался. Не полагается, мол, и все тут!