Курганник - Николай Немытов

Лиза стояла спиной, склонившись к собачонку. Виктор выпустил дым сквозь зубы: моя ты хорошая.

Девушка почувствовала его похотливый взгляд, обернулась.

— Господи, Лиза! — Ковалев сделал вид, будто только что заметил ее. — Простите. Я вас напугал.

Девушка спрятала упавшую на глаза прядь за ушко.

— Ничего, — ответила она, отдавая тряпку на милость Рафинада.

Глаза ее блестели от испытанной радости игры, алый ротик был чуть приоткрыт — баловство немного утомило. Виктор откровенно разглядывал девушку, продолжая изображать смущение:

— Простите, ради бога.

— Ерунда. Я думала, вы будете спать долго.

Она говорила с ним без прежней неприязни, но холодность в голосе осталась.

— А Макар?

— Он в шесть уехал в кузню.

— В кузню? В такую жару?

Легкая улыбка коснулась губ Лизы.

— Такая у него работа. К тому же он нормально переносит жару.

— Завидую. А я чувствую себя на таком сильном солнце как вареный рак.

— Вам надо обработать ожоги и рану, — заметила Лиза.

— Вы так думаете? — Виктор коснулся пластыря на щеке. — Если вас не затруднит… — Он поморщился, словно от зубной боли.

— Нисколько. — Лиза пожала плечиком, прошла в дом.

Царапина после Любиного лечения его почти не тревожила. Ковалев хотел сорвать повязку, но передумал. Это сделает Лиза своими маленькими пальчиками.

Рыжий петух с лихо заломленным алым гребнем вскочил на каменную плиту, стоящую у сарая, и заорал, широко разинув клюв. Виктора вновь заинтересовал камень. Петух настороженно покосился на него, когда Ковалев коснулся края плиты. Недовольно покудахтав, гордая птица соскочила на землю и удалилась к своему гарему.

Виктор внимательно осмотрел оспины на камне, прямоугольное отверстие в центре плиты — дело рук человеческих. Только вот что оно означает? И зачем оно Макару?

Он спросил о плите Лизу, когда девушка намазывала его руки кремом.

— Звездная карта, — обыденным тоном ответила девушка, суетясь вокруг сидящего на деревянном чурбаке гостя.

— Вы серьезно?

— Так Макар говорит. Сережка Балабнов выпахал ее за Балкиным озером, хотел на бут для фундамента пустить, да Макар выкупил. За пару бутылок малиновки.

Слушая Лизу, Ковалев наслаждался: прохладный крем остудил горящую кожу, а заботливая девушка нет-нет да и невольно прикоснется грудью к плечу или прислонится бедром к его ноге. Виктору очень нравились ее кругленькие грудки: ничуть не отвислые, словно Творец, создавая их, разрезал ровно напополам круглый плод. Острые сосочки проступали сквозь материю тельняшки. Ковалев уже прикидывал, как ляжет на эту грудь его ладонь…

— А-а-а! Сука! Твою мать! Куда лезешь, тварь!

Гость вздрогнул.

— Скотина! Шоб ты сдохла, падлюка!

Лиза тихо засмеялась:

— Страшно?

— Что это было? — Виктор растерянно моргнул.

— Соседка с коровами управляется.

Из-за дощатого забора, разделяющего два двора, понесся отборный мат.

— Сейчас будет больно, — предупредила Лиза и сорвала пластырь с раны на щеке.

Виктор дернулся.

— Ничего-ничего. — Лиза подула на ранку. — Почти зажило и порез неглубокий.

— А щетина? — капризно произнес раненый, морщась от боли.

— Ой, прости. Я просто…

Ковалев спохватился: надумал капризничать. Ты мужик или где? Терпи же, размазня.

— Ничего страшного, — отмахнулся он. — Немного неожиданно, но терпимо.

В воздухе вновь грохнул трехэтажный мат, и за минуту гость из столицы узнал, что несчастная женщина работает одна, муж не отдает ей пенсию, кошка-блядь залезла в молоко, собака-сука сожрала сваренное для поросенка, а сама хозяйка устала и больна, может даже, смертельно, так как напоследок она обещала упасть и умереть всем назло, чтобы посмотреть, как они будут жить после ее смерти.

— Да провалиться тебе, — пробормотал Виктор, выслушав истерические вопли. Он сам был рассержен: рана после перевязки пульсировала болью.

— Мы привыкли, — вновь пожала плечиками Лиза.

— Бабку в сумасшедший дом отправить надо. Кто будет пить молоко из-под ее бешеной коровы?

— Она быка руками удерживает. Санитары не справятся, — улыбнулась девушка.

Виктор поднялся с чурбака, осмотрел лоснящиеся кремом руки и коснулся пальцами марлевой примочки на щеке.

— Значит, так: я залатан… то есть подлатан… гм! Меня залатали. — Он хотел поцеловать девушке ручку, но вспомнил свой прошлый опыт и решил не портить наладившиеся отношения. — Теперь я могу помогать по хозяйству.

— Чем же? — Серо-голубые глаза Лизы лукаво прищурились.

— Ну, могу копать, цапать или собирать урожай, — заверил он.

— Только футболку наденьте, а то снова обгорите.

— Точно.

Виктор бросился в дом.

— Вот как славно, вот как славно, — напевал он, предвкушая приятное общение.

Все начинается с малого: пара фраз, маленький общий интерес. Главное — без спешки. Следует присмотреться к отношениям между Макаром и Лизой — наверняка есть трещинка, куда можно вбить незаметный клинышек. Да вот хотя бы Любка. Ковалев еще не представлял роли Любови в своей интриге, но чувствовал, что эта чертовка ему пригодится.

К воротам подъехала машина. Виктор выглянул в окно над диваном, который служил ему ложем. Раскидистая крона грецкого ореха у дороги мешала хорошенько рассмотреть происходящее на улице. Кажется, трое. Во двор не спешат, ждут. Очень скоро у дома Зотова остановилась вторая машина, и нежданные гости бесцеремонно вошли в калитку.

Опасность! Давно забытое чувство шершавого комка страха в груди. Вот черт! Этого еще не хватало. Нет. Все в порядке. Наверняка гости сейчас поговорят с Лизой и уедут восвояси.

Он врал себе, потому что знал цели таких визитов, чувствовал угрозу и боялся признаться в том, что давно с ним не случалось — встрять в разборку.

Не давая страху окончательно овладеть им, Ковалев быстро вышел во двор и оказался за спинами четырех парней. Пятый стоял у калитки.

— Опа! — Коренастый с проседью у виска радостно воскликнул, складывая ладони вместе. — А вот и любовничек.

Он был самым старшим из незваных гостей, примерно одного возраста с Виктором. Остальным визитерам — лет по восемнадцать — двадцать. Ковалев прикинул, что может сделать, если начнется заварушка. Парни в явном подпитии, у двоих бутылки с пивом, которые быстро превращаются в «розочки». Коренастый — серьезный противник: настроен на драку и в хорошей физической форме. Значит, драться нереально. Попробуем поговорить.