Женщина в бегах - Рэйчел Хаузэлл Холл

— Что же в сумке? — вслух задумалась Грей.

Кровь текла по ее венам, словно газировка. Это не имело отношения к делу Изабель Линкольн, но кому не нравятся загадочные тайны? Она всегда была любопытной девочкой, черной Нэнси Дрю. Может быть, не задающей постоянно вопрос «почему?», но всегда удивляющейся, относившейся ко всему с подозрением, всегда жадной до открытий… Например, «открытий», из серии что мама Твайла и тетя Шарлин были вместе в романтическом смысле этого слова: целовались и обнимались, когда думали, что никого нет рядом. Ей было всегда интересно, почему ее бросили двое людей, которые ее и «создали». Она была подозрительной к каждому человеку, которого она когда-либо встречала, включая Ника, включая ее саму, включая Фэй и Виктора, которые наконец удочерили ее и спасли от системы.

Что же в этой чертовой сумке?

Ее любопытство вынуждало разгадывать эту загадку. Но потом она услышала худший звук в мире. Звук, который возвещал о начале конца, как только вам нужно было что-то вытащить из мусорного ведра, которое вот-вот будет опорожнено. Это звук, который она услышала через несколько кварталов позади себя, взглянув в зеркало заднего вида, она убедилась в своих опасениях: бело-голубой мусоровоз спускается с холма.

Кевин Томпкинс улыбнулся, когда грузовик медленно двинулся по Дон-Лоренцо-драйв.

Что, черт возьми, он выбросил в мусорный бак?

Что бы это ни было, ему нужно, чтобы это исчезло. И теперь он стоял перед входными воротами, ожидая, когда мусоровоз заберет это.

У мусоровоза было еще две остановки, и он завыл, когда его металлический коготь поднял мусорное ведро с обочины.

В сумке не может быть ничего хорошего. Иначе зачем он ждет этот мусоровоз?

Пистолет? Окровавленный нож? Мышьяк? Поддельные долларовые купюры?

Ворота открылись. Миссис Томпкинс в розово-фиолетовом домашнем халате с цветочным рисунком сказала:

— Кевин, если ты не собираешься этого делать…

— Мама, — рявкнул он, отворачиваясь от мусоровоза. — Я сказал тебе…

— И я сказала тебе, — ответила она, погрозив ему пальцем.

— Он сломан, и я скучаю по своему сериалу, потому что ты не хочешь прекращать то, что делаешь.

— Можно отстать от меня на пять минут? Всего пять минут?

Он снова взглянул на мусоровоз.

Тот не двигался. Мусорщики трепались со стариком в комбинезоне.

— Ты ведешь себя как засранец, — пригрозила старушка. — Точно так же, как твой папаша.

Кевин Томпкинс не сдвинулся с места.

— Мальчик, не заставляй меня просить тебя снова.

— Мама.

Он бросил еще один взгляд в сторону грузовика — грузовик снова завели. Отлично.

Он зашел обратно через ворота.

Грей видела, как солдат на секунду помедлил у двери. Мусоровоз был в конце квартала.

Входная дверь миссис Томпкинс захлопнулась. Кевин вошел внутрь.

Грей открыла дверь и прошмыгнула наружу на тротуар. Она выглянула из-за багажника своей машины.

Кевина и его матери на улице уже не было, но починить телевизор — дело недолгое.

Пригнувшись, Грей перебежала от «СААБа» к «Тойоте», от «Вольво» к «Плимуту». Было жарко — около 32 градусов, но отнюдь не нервные перебежки от машины к машине были виноваты в том, что она вся взмокла.

Мусоровоз стоял так близко, что она могла ощущать весь спектр ароматов, исходивших от него. Грузовик подъехал как раз в тот момент, когда Грей углубилась в средний бак для мусора.

— Дай угадаю, — сказал мусорщик, — выбросила что-то по ошибке?

Грей покраснела:

— Дочка пакет выбросила, в котором… — в этот момент она, морщась дотронулась до ручки среднего бака и углубилась в него, чтобы найти искомый пакет.

Покачиваясь от запахов, она отступила от бака, когда машина подхватила его своим железным когтем. В пакете что-то елозило. Что же это? Какие-то бумаги? Журналы? Что бы там ни было, теперь это ее по праву — таков закон. Она не хотела возвращаться к машине, не хотела, что бы Кевин увидел ее с этим пакетом. На подкашивающихся ногах она прошла квартал и завернула за угол.

Ей нужно было вымыть руки и осмотреть пакет.

Двоякие мысли роились в ее голове, когда она наткнулась на маленький парк, один из тех зеленых оазисов в городе, где часто зависают старшеклассники, пожилые люди занимаются гимнастикой, а молодые мамочки занимают своих детей звонко лопающимися мыльными пузырями. Все это промелькнуло перед ее глазами, пока она садилась на скамейку. Она глубоко вздохнула и открыла пакет.

На первый взгляд она ничего особенного не заметила. И тем не менее Кевин охранял этот пакет так, будто там лежала последняя здоровая почка в мире, полном умирающих диабетиков.

При более внимательном рассмотрении она обнаружила: две пары шелковых трусов, тюбик лавандово-эвкалиптового лосьона, черная резинка для волос. Еще там лежали вырванные из тетрадки на пружинке листы, все исписанные синей ручкой.

Ты прекрасна и у тебя прекрасная душа. Я люблю тебя. Это довольно жутко слышать от кого-то, кого ты едва знаешь, но я не могу перестать думать об этом.

О чем думать? Автор оставил неоконченной фразу и бросил мысль. Вторая записка была написана зелеными чернилами:

Третья записка, печатным шрифтом, черные чернила:

Руки Грей дрожали, дыхание замерло. Солнце светило ослепительно ярко, молодые мамочки превратились в призраков, а медленно шагающие старшеклассницы в плывущие по воздуху облака.

Неужели Кевин Томпкинс преследует Изабель?

Это ее шелковые трусы?

Что еще важнее, так это то, как они расстались, когда виделись в последний раз. Изабель вся дрожала и на подкашивающихся ногах она поплелась к Дон-Лоренцо-драйв.

«Хонда» Кевина Томпкинса исчезла — вероятно, он уехал в надежде на то, что его жуткий тайник уже на пути на свалку, где навсегда затеряется среди другого мусора. Впрочем, он знал далеко не все.

Кое-кто все-таки нашел этот тайник, и его проблемы на этом далеко не заканчиваются.

День был полон тревожных сюрпризов — сообщение от Шона, потом еще тревожные сюрпризы с первого по шестой, а ведь еще и 12 часов нет. Вот о чем думала Грей, когда возвращалась к дому Изабель Линкольн? Что да и когда? Да и кто, черт возьми…