Женщина в бегах - Рэйчел Хаузэлл Холл

Натали узнала, что существуют «обычные» тарелки и тарелки для особых случаев с золотой каемкой. Она стала счастливой обладательницей розовых бритвенных лезвий и специального лосьона для лица. Ее лица!

До удочерения она была и баптисткой, и адвентисткой, и членом епископальной церкви. Вегетарианкой и мясоедом, независимой и социалисткой. В мае она верила в науку, а к Рождеству уже верила в целебную силу трав и ретроградный Меркурий. Как и большинство детей в приемных семьях, она жила как хамелеон, пока Фэй и Виктор не спасли ее.

Грейсоны увидели, что она была способным ребенком, стремящимся к знаниями, многого не боялась. Они записали ее в футбольную команду и в школу для девочек. Они выделили ей огромную квадратную комнату со стенами цвета морской волны. Из большого эркерного окна открывался прекрасный вид на Тихий океан. И она могла украсить комнату, как только захочет. Стены были увешаны плакатами с изображением Майкла Джордана, группой «Нью Эдишн» и Джанет Джексон. Свой длинный книжный шкаф она заставила романами Тома Клэнси, Стивена Кинга, Клео Вирджинии Эндрюс и Джеки Коллинз. Запирать дверь комнаты она перестала на пятидесятую ночь в доме Грейсонов. Нет, в ее доме.

— Это твой дом, — всегда твердила ей Фэй. — Тебе нечего здесь бояться.

Мужчины, которые приходили в дом Грейсонов, были такие же высокие и мускулистые, как те, которые посещали дом приемной мамы Твайлы. Они также носили с собой оружие и матерились. Однако эти мужчины разговаривали с ее новым отцом о президентах и верховенстве права, поправках к законам и старом шотландском виски. Они отличались уровнем опасности, и Натали это чувствовала.

Натали хорошо себя вела, выступала, делала успехи, чтобы больше всего порадовать Виктора и Фэй. Она окончила среднюю школу с отличием и получила полностью оплачиваемую стипендию в Университете штата Калифорния в городе Фресно. И все это для того, чтобы они не передумали и не отдали ее обратно в детский интернат «Каса дель Мар». И они оставили ее и официально удочерили. Грейсоны ее любили.

Жизнь была прекрасна.

Несмотря на частые приемы у врачей и визиты медсестер, Фэй не переставала быть матерью Натали. Даже сейчас она никогда не испытывала раздражение и не ругалась на нее. В будние дни Фэй по-прежнему одевалась в яркие, пламенные цвета, а по выходным предпочитала цветовую гамму льдов Антарктики. Веснушки все еще плясали на ее коже цвета карамели, хотя щеки часто были влажными от слез.

Виктор не мог сейчас исполнять обязанности отца, но до болезни он учил Натали самообороне, праву, обращаться с оружием и играть в шахматы. Это был крупный мужчина почти двух метров ростом, плотный — почти как деревья вокруг их дома. До болезни у него была коротко стриженная прическа, как у чернокожего мужчины, и спутанные густые брови.

Да, жизнь была прекрасна, до тех пор пока…

Сегодня утром Доминик Рейдер побрил Виктора, сменил ему катетер и мочесборник. Затем он сел в кресло рядом с кроватью и стал рассказывать истории о последней неудаче в Бюро, об этой девушке Эллисон и той девушке Ванессе.

Он шепотом рассказал обо всех подробностиях — так, чтобы сидящие в гостиной Натали и Фэй, не услышали. Оба мужчины засмеялись. Громко.

Когда Виктор заснул, Натали присоединилась к Доминику, который поехал за гамбургерами.

— Ты преувеличиваешь.

Его глаза остановились на студентке колледжа, сидящей напротив него.

Натали покачала головой.

— Они играли шесть часов подряд. Сидячих мест не было, все стояли. Клянусь, я была как будто под кайфом, в воздухе было так много дыма от травки. И я больше никогда в жизни не буду слушать альбом Джорджа Клинтона и группы «Парламент», и ты не заставишь меня, нет, я не буду этого делать, точно не после прошлой субботы.

Доминик полил картофель фри кетчупом.

— Я не думал, что тебе так сильно нравится «Пи-Фанк».

— А мне и не нравится.

Она откусила большой кусок бургера.

— Не настолько. Шесть, блин, часов?

— Дай угадаю: ты пошла из-за парня.

Натали покраснела.

— Ему нравятся духовые инструменты. Группы «Парламент», «Тауэр оф Пауэр»…

— А потом?

— А потом ничего не произошло. Я стояла шесть часов, и он меня не обнял, не поцеловал, ни черта… Козел.

Он весело приподнял бровь.

— Это уж точно.

Они засмеялись громко, как с Виктором. Обычная студентка колледжа с любимым агентом ФБР, коллегой ее отца.

Он отвез Натали обратно на Линдон-авеню. Зеленые деревья вздымались вверх, в невероятно голубое небо, смягченное морской солью и непрекращающимся грохотом волн. Перед тем как поехать обратно в Сан-Франциско, Доминик проверил Виктора. Затем он обнял Фэй и пошел с Натали обратно к своему «Форду».

— Для него это много значит, — сказала Натали со слезами на глазах, — что ты так навещаешь его. Ты ему как сын.

Он смотрел на качающиеся ветви сосен.

— Дважды в месяц — этого недостаточно. Этого вообще недостаточно.

Она ухмыльнулась.

— Потому что у тебя так много свободного времени.

— Я знаю. Я все еще…

— Осталось совсем недолго.

Эти слова застряли у нее в горле.

— Мама хочет, чтобы я вернулась в колледж, ведь я выпускаюсь, но чувствую, что это будет переломный момент.

— Ты мне позвонишь?

— Он говорит, мне надо знать наизусть твой номер.

— Слева направо и справа налево?

— Ага.

— Я буду рядом, — сказал он, встретившись с ней взглядом. — Всегда.

Мысли Грей вернулись к ее визиту в квартиру Изабель Линкольн. Та одежда на полу в спальне — она принадлежала Ноэль Лоуренс? Были ли Ноэль и ее парень каким-то образом причастны к исчезновению Изабель?

Грей точно этого не знала, но зато знала, что Ребекка Лоуренс устала от выкрутасов своей дочери. Проблемы все еще ходили по пятам за этой собранной женщиной, как запах мокрого мусора от ее дизайнерских туфель. Несмотря на «Кадиллак» и дорогую сумочку, брючный костюм и прическу, Ребекка Лоуренс все еще занималась этим дерьмом — все из-за Ноэль. А теперь подруга Ноэль, Изабель, исчезла, и какой-то случайный П.И. появился в ее доме?

— Вот дерьмо, — сказала Грей.

Полуденное солнце пекло сквозь окна «Камри». Грей не только не поговорила со вчерашними людьми, но и добавила в свой список еще одно имя: Ноэль Лоуренс.

И, несмотря на черную семью, было странно, что Ребекка Лоуренс действительно не знала Изабель, хотя ее фотография теперь хранилась в квартире и на рабочем месте пропавшей женщины.

Еще один взгляд на «ОРО» — никаких недавних уведомлений — и Грей поспешила из Инглвуда.