Русская наследница - Алина Знаменская

Катя подошла и расстегнула молнию. Деньги лежали аккуратными пачками в прозрачном целлофановом пакете. В другом отделении она нашла свой паспорт, страховой полис и кошелек с последней сотней. Боясь поверить в новый поворот дела, Катя отправилась на поиски хозяина. Заглянула в соседнюю комнату — смятая пустая постель. Еще одна комната оказалась детской. Веселенький ситцевый дизайн. Идеальный порядок. Длинная полка с мягкими игрушками, книжный шкаф с большими яркими книгами. На столе — компьютер. И эта комната, как и гостиная, выглядела нежилой, несмотря на обилие деталей. Комната сиротливо смотрела на Катю, и она поспешила выйти оттуда. Направляясь в кухню, Катя уже знала наверняка, что в квартире она одна. На столе, возле плетеной корзиночки с хлебом, записка. Мелким неровным почерком:

«Катя! Надеюсь, вы не забудете позавтракать. Уходя, просто захлопните дверь. Желаю удачи вам и вашему сыну.

М. Шатров».

Катя несколько раз перечитала записку, все еще не веря своим глазам.

Он поверил ей! Он сам дает ей эти деньги!

Катя метнулась в гостиную, схватила сумку, затем в прихожую, сдернула с вешалки дубленку. Подумав, вернулась в гостиную, сложила почти невесомое одеяло, отнесла в спальню.

Она долго искала свои сапоги, прежде чем догадалась заглянуть в ванную. Оба сапога, вымытые, стояли на батарее, а чуть пониже, отдельно, сохли стельки из сапог. Вид собственной обуви привел ее в состояние шока. Она долго стояла в ванной, крутя в руках стельки.

Тот факт, что посторонний человек, мужчина, позаботился о ее обуви, как, наверное, он заботился о сапожках своей дочери, «добил» Катю. Не то, что он оставил ее, придурочную, в своей квартире одну, не то, что он подарил ей двадцать тысяч долларов. Нет.

То, что он вымыл и высушил ее сапоги.

Катя сунула ноги в свои сапоги как в хрустальные туфельки.

Ноги приятно окутало сухое тепло. Она шла на автобусную остановку и улыбалась. Улыбалась первый раз в этом году.

Своего Шурика она увидела издалека — он возил по дорожке пустые саночки. У Кати сжалось сердце. Она хотела бы осыпать его подарками, привезти ему что-нибудь особенное. Нельзя. В первый же день ее появления в центре это условие обговаривалось с заведующей. Поэтому Катя привезла сыну совсем скромный новогодний подарок — мягкого медвежонка и теплые (сама связала) носочки.

Увидев ее у ворот, Шурик остановился, как запнулся. Он словно взвешивал на весах своей детской души значимость ее появления. Он сердцем чувствовал, что эта тетя для него особенная и он, Шурик, в отличие от остальных детей, чем-то связан с ней. Но чем — малыш не понимал. Поэтому он неспешно, как бы раздумывая и присматриваясь, поковылял навстречу Кате. Когда он подошел, она быстро села на корточки и торопливо, жадно, поцеловала его в обе румяные щеки. И украдкой сунула ему в варежку шоколадку. Большой пакет сладостей она отдала воспитательнице. Не успела Катя расспросить воспитательницу о состоянии здоровья сына, как ее позвали к заведующей.

Женщина прошла по знакомому коридору и толкнула белую дверь.

Заведующая сидела за своим широким внушительным столом. Слегка кивнула Кате, продолжая что-то писать в блокноте.

— Проходите. Садитесь.

Катя услышала в тоне нарочитую официальность, но не придала поначалу этому значения. Она расстегнула дубленку и села напротив заведующей на стул.

— Нам с вами, Катерина Ивановна, предстоит серьезный разговор, — сказала заведующая, не поднимая глаз. Она смотрела на карандаш, что вертела в пальцах. Катя насторожилась. Чтобы напугать ее сейчас, нужно совсем немного, и тон заведующей сделал свое дело.

Сегодня Ирина Львовна была совсем другая. Она не поднялась со своего места навстречу Кате, как бывало раньше, не улыбнулась пусть фальшивой, но все же — улыбкой… Что-то явно изменилось.

Катя запаниковала.

— Что ж вы, любезная, нас за нос-то водите? — изрекла наконец заведующая и бегло взглянула на Катю.

— В каком смысле? — не поняла Катя.

— В прямом. Рассказываете нам сказки про наследство в Америке. Мы вам верим. А потом оказывается, что все это — плод вашей безудержной фантазии, а? Нехорошо.

Кате кровь бросилась в голову.

— Какое отношение мое наследство в Америке имеет к тому, что… к моему сыну?

Катя размотала душивший ее шарф и вцепилась в него пальцами.

— Неужели вы думаете, милочка, что мы так мало интересуемся будущей судьбой своих воспитанников? Мы не можем допустить, чтобы ребенок попал в руки… не совсем порядочного человека.

— Но я не считаю себя непорядочной. И никто не считает.

— Ну… у нас, к сожалению, другие сведения. Как, например, получилось, что вы оставили ребенка в роддоме?

— Я вам уже рассказывала! — ужаснулась Катя. Внимательную, радушную Ирину Львовну словно подменили! Кате стало жарко.

— Рассказать можно все, что угодно. А как было на самом деле — мы не знаем. Вероятно, вы вспомнили о мальчике в связи с тем, что не можете больше иметь детей.

Катя не скрывала своего удивления, и Ирина Львовна удовлетворенно улыбнулась.

— Да, милочка, не удивляйтесь. Мы провели большую работу касательно вас. И пришли к выводу, что преждевременно доверять больного ребенка такой мамаше. А вдруг через полгода вам в голову придут еще какие-нибудь фантазии? Мы не можем рисковать.

— Но как же так? — Кате не хватало воздуха, она теряла голос. Он вдруг утратил свою силу, стал сиплым, срывающимся. — Ведь Шурику нужна операция! Я достала денег!

— Операция — разговор особый. Если вы внесете деньги на его лечение, сумму мы примем. Но уж полетит с мальчиком в Америку наш сопровождающий.

— Вы не можете, вы не можете… — Катя сипела, не слышала сама себя.

— Мы все можем, — спокойно возразила Ирина Львовна. — Закон на нашей стороне. А вот вы как раз не имеете ни моральных, ни юридических прав на этого ребенка. Вы что, собираетесь после операции привести Сашу к себе в общежитие? Студенты колледжа — прекрасное соседство для больного ребенка!

— У моих родителей трехкомнатная квартира, — пересохшими губами прошуршала Катя. — Я приведу его туда.

— И подарите мальчику дедушку-алкоголика? — закончила за нее заведующая. — Как ни крути, ничего не получается, Катерина Ивановна.

Катя с силой скомкала шарф в руках.

— Вы хотите сказать, что я и потом, после операции… Что я никогда не смогу забрать Шурика?!

Ирина Львовна пожала плечами.

— Этого я предсказать не могу. Обращайтесь в вышестоящие инстанции. Возможно, там решат по-другому, в чем я лично сильно сомневаюсь. Боюсь, вам придется побегать. Усыновляют же наших детей только иностранцы. Это я вам уже говорила.