Маленький мудрец - Борис Штейн

– Галина Вишневская.

Я скосил глаза и увидел рекламный щит с изображением знаменитой певицы.

А он похвастался:

– Я ее знаю!

– Кто ж ее не знает? – заметил я.

– Я ее лично знаю.

– Ну, ты, мужик, даешь!

– Я не мужик, – сказал он. – Я Евгений. – И протянул руку для пожатия. Я пожал неожиданно для такого пьяного тела крепкую ладонь.

– А тебя как зовут?

Я признался, что тоже Евгением.

Пассажир захихикал и продекламировал заплетающимся языком:

– «Я Евгений, ты Евгений,

Я не гений, ты не гений.

Я говно и ты говно.

Я недавно, ты давно».

И пояснил:

– Эпиграмма Евтушенко на Долматовского… или Долматовского, блин, на Евтушенко. Запутаешься с ними…

Я удивился. Может, и впрямь знаком с Вишневской? Кто их разберет, бывших кагэбэшников! И спросил его об этом.

Мы въехали в парковую зону, и мой тезка запросился на природу. Пиво «Балтика» заканчивало свой цикл. Я тормознул на обочине. Он вышел из лесочка, почти не шатаясь. Забрался на свое место, жестом указал на бутылку, пристроенную в кармане для газет. Я понял, что он не терял ее из поля зрения, а облегчившись за кустиком, стал думать о ней уже непрерывно. Было ужасно жарко. На ходу, под теплым, но – сквознячком еще куда ни шло, но стоило «Москвичу» остановиться, как жара наваливалась всей своей потной тяжестью. Во мне тоже пылал самый настоящий «сушняк». И мне тоже страшно хотелось пенного и терпкого, пусть даже теплого… Но я за рулем не пью. Никогда и ничего. Даже пива. Я отдал своему тезке «Балтику», и он ловко сковырнул пробку обручальным кольцом. Мы тронулись, Я быстро набрал скорость и поспел к перекрестку при зеленом свете светофора. Евгений пиво из бутылки сразу не выхлестал, а прихлебывал потихонечку и вел неторопливый рассказ. Правдивый и бесхитростный.

– Мне лично, – начал он, отхлебнув напитка, – Галина Вишневская не нравится.

– Вот как!

– Она неаккуратная женщина!

О-ля-ля!

– Да! Взять на даче. Вечером посуду помоет, а грязную воду – нет чтоб в выгребную яму… Выйдет на крыльцо, осмотрится – никого нет, и прямо с крыльца… Небось, знала бы, что я наблюдаю, так постыдилась бы.

– То есть как?!

– А наружка, наружное наблюдение. Я, между прочим, был старшим группы.

Я хотел было затормозить и высадить классового врага посреди дороги. Но – интересно же! Любопытство взяло верх над благородным негодованием. К тому же маршрут был оплачен. Оплата плескалась в бензобаке. Благородная фраза «забирай свои деньги и выкатывайся» исключалась. Мой пассажир отхлебнул и продолжал:

– А она мне и не нужна была, как таковая. У меня объект был – Рас… Распротопович, блин. Знаешь это кто?

– Кто? – спросил я самым наивным тоном.

– А муж Галины Вишневской. И сам, блин, играл на виолончели.

Я засмеялся. Он спросил:

– Тебя как звать?

– Как и тебя – Евгений.

– Ты, Евгений, блин, не смейся. Думаешь, легко это – наружка? В любую погоду, бывало, смены нет, так и в две смены! Профзаболевание – катар верхних дыхательных, блин, путей. А зарплата все равно – не очень. Хренатень одна… Я, правда, за Распротоповича этого капитана получил досрочно.

Он допил из бутылки и вдруг заговорщицки подмигнул.

– Ростропович! – неизвестно зачем крикнул я. – Мстислав Ростропович, музыкант, между прочим, мирового класса!

Он пожал плечами и сказал тихо и серьезно:

– Да знаю. У них на даче жил тогда Солженицын. Теперь – тоже писатель мирового класса. А тогда был отщепенец, блин, и все. А теперь скажу тебе так. Солженицын тоже был объектом наблюдения. Мне звание-то больше за него дали, чем… Это была наша жизнь. Семьи, праздники, путевки в военные санатории. А я теперь думаю: ну ладно, блин, наблюдали. А для чего? А фули толку? Но это строго между нами.

На этих примерно словах я свернул на 12-ю Парковую и подъехал к дому, на который мне указал теперь уже почти вменяемый пассажир.

Почему же я вспомнил про этот не слишком уж яркий эпизод своей жизни? А вот почему. Прощаясь, мой тезка сунул мне мятую бумажку с номером телефона, который только что накарябал на ней нетвердой рукой.

– Звони, – сказал, – если что.

– Что, например? – удивился я.

– Да мало ли… Выследить кого, машину «пробить», адрес по телефону. Мы же никуда не делись. Кто где сейчас. А друг за друга держимся.

– А ты, например, где сейчас?

– Я в таможне. Но это неважно…

Я всякие такие случайные бумажки не выбрасываю. У меня под них отведена картонная коробка из-под обуви. Сами туфли давно сносились, а коробка служит. Я долго перебирал забытые визитки, листки из записных книжек, проездные билеты с торопливыми записями. Эти памятки о моментах быстролетящей жизни. Наконец мне попался и жеваный клочок с номером телефона Евгения. Я долго сомневался, прежде чем снял с аппарата телефонную трубку. Столько воды утекло! Помнит ли он сам свой пьяный бред? Помнит ли меня? Вряд ли. Для того чтобы «пробить» аварийную машину, из которой выскочила собака, можно было просто обратиться в милицию. Ведь у нас имелся кое-какой статус, и мы были намерены честно платить налоги. Но Валерий очень не хотел обращаться к стражам порядка.

– Все нам испортят, – вздыхал он. – Не знаю, как, но чувствую, что испортят.

Вот мы и ухватились за мысль о бывшем топтуне. Потому что, несмотря на потрясшую нас смерть славного охранника, мы продолжали свою линию: искали спаниельку.

За три года с человеком из таможни много чего могло произойти: смена квартиры, смена статуса, болезнь или, не дай бог… Все мы смертны, в конце концов. Однако мой тезка откликнулся сразу же, после первого гудка, словно все три года сидел на телефоне и ждал, когда я позвоню.

– Здравствуйте, вы, наверное, меня не помните, я вас однажды подвозил на «Москвиче»…

– …и содрал, блин, триста рублей на бензин, – весело откликнулся капитан ГБ в отставке. – Прекрасно помню, мы же тезки!

О-ля-ля! Контора знала, из кого ковать кадры! Я решил обойтись без лирики и взять быка за рога.

– Нужно «пробить» водителя машины, погибшего при ДТП, и одного алкоголика, но это я смогу и сам.

– Кому нужно?

– У нас тут… частное агентство небольшое… – Я замялся с непривычки.

– Сыск?

– Вроде того…

– Это мне по кайфу. Я приеду, говори адрес.

– Готов писать?

– Мне писать не требуется. Говори.

Я назвал улицу, дом и квартиру.