Нежный холод - Марико Тамаки

за руку, усадила на диван и, довольная собой, сказала:

— Можем посмотреть вместе.

В тот вечер на том диване я первый раз умерла.

Я была без понятия, что говорить. Я просто прижала к груди подушку и старалась не дышать, а мама на меня то и дело поглядывала. Уверена, уже тогда она обдумывала, какую иллюстрированную книжку напишет об осознании моей сексуальности.

Как раз перед сценой, где две влюбленные девушки должны были поцеловаться (естественно, я уже смотрела этот фильм раньше!), в комнату вошел Марк.

Вот так просто. Здрасьте. Я была гомосексуалкой с того самого момента, как научилась кликать кнопкой мышки. Я много чего видела. Даже «Клэр, которая упала с луны» (не смотрите, пожалуйста, это просто ужасное кино).

Как бы то ни было, Марк пришел домой с тренировки и подсел к нам на диван. Потом он вгляделся в экран и такой:

— Что это?

— Это фильм о двух лесбиянках. — Мама показала на меня. — Мы смотрим его из-за… твоей сестры.

Очередная смерть.

Экран отбрасывал цветные пятна на мое лицо.

Марк встал перед телевизором, загородив нам экран, посмотрел на маму и спросил:

— А Джорджия хочет это смотреть?

— Нет! — закричала я, вскочила с дивана и умчалась наверх в свою комнату.

После этого мама ни разу не предлагала совместных просмотров фильмов про однополую любовь. Правда, однажды она все-таки не выдержала и сказала, что «Две влюбленные девушки» — очень хороший фильм. Как будто всю жизнь она только и мечтала его посмотреть.

Можно ли считать, что таким образом она пыталась меня спасти? Не думаю.

После «Омена» Кэрри захотела посмотреть «Связь». Нормальный фильм про лесбиянок. Потом она предложила стащить бутылочку вина из родительского погреба.

И так я напилась.

Минуло двадцать минут просмотра «Связи», и я почувствовала, как Кэрри дотронулась до меня ногой. Потом она села, сняла со спинки дивана покрывало и накрыла им наши коленки, потому что мы сидели совсем рядом. Сердце мое так колотилось, что мне казалось, будто оно стучит прямо по глазам.

На экране Вайолет и Корки принялись целоваться. Вайолет очень чувственно дышала, Корки была показушно развязной. Я поняла, что Кэрри смотрит на меня своими огромными глазами. Она больше не жевала жвачку. В комнате погасли все огни, единственным источником света оставался экран телевизора, но лицо Кэрри я видела очень четко. Она сидела так близко, что я чувствовала, как от ее волос пахнет апельсинами.

— Я это делаю не потому, что они там целуются, — нежно сказала она. Я заметила, что ее губы стали ярко-красными, а потом она наклонилась ко мне и ее губы прикоснулись к моим.

Поцелуи были очень неторопливыми. Она медленно открывала рот и касалась языком моего языка. Наверное, это было самое приятное, что вообще могло случиться на свете.

И я снова умерла.

Она стащила с меня футболку и лосины. Делала она это очень ловко, еще бы, чего ждать от человека, который так быстро распаковывает жвачку. Все было настолько стремительно, что я даже не поняла, что осталась без лифчика, пока не почувствовала, как к моей груди прижимается очень горячая грудь Кэрри. Горячая, как грелка.

Я поняла, что схожу с ума.

Я занималась сексом на диване Кэрри. Мой первый раз. Так вот каково это. Я чувствовала, как мое тело скользит по ее телу. Я слышала ее вздохи от каждого моего прикосновения, как будто ей нравилось все, что я делаю, но этого было недостаточно. А я не знала, что еще нужно сделать, и боялась спрашивать.

— Положи туда свои пальцы, — прошептала Кэрри. — Пальцы.

Я никогда ничего подобного не чувствовала. Не успела она ко мне прикоснуться, как я ощутила взрыв во всем теле. Мы крепко обнялись. Кино на экране еще не закончилось.

Кэрри прижалась ко мне. Наши лица были очень близко друг к другу.

И тут я поняла, что ее лицо мокрое.

— Джорджия.

— Все в порядке?

— Джорджия.

Она шмыгнула носом. Подлокотник дивана был влажным от слез.

— Посмотри на меня, — тихонько сказала она.

— Что? — Я еще крепче прижала ее к себе. Я боялась, что в один миг все может просто закончиться.

— Посмотри на меня. Пожалуйста.

Тодд. Последний день

Вот-вот настанет последний день для призрака Тодда. Призраки это чувствуют.

Для Гриви и Дэниелса он уже был не более чем воспоминанием, поэтому большую часть времени Тодд проводил в доме матери. Она часто засыпала на диване рядом с кучей коробок с его вещами. Всю ночь работал телевизор с круглосуточным «Магазином на диване», потому что она боялась просыпаться в тишине.

После похорон Тодд в последний раз влетел в свою комнату. Там он завис над кроватью и уже в миллионный раз пожелал, чтобы все было иначе.

Пока ты жив, ты не задумываешься, будут ли тебя помнить после твоей смерти. Пока ты жив, ты сосредоточен лишь на том, что происходит прямо здесь и сейчас. Потому что ты знаешь, что на этом все не заканчивается. Пока ты жив, все кажется тебе важным. Любая мелочь. Пока ты жив, ты не отдаешь себе отчета, что по-настоящему важно лишь то, что осталось в прошлом. Твоя история. Но посторонние об этом никогда не узнают, они будут видеть лишь разрозненные детали.

В последний день жизни, еще до того как он «пошел в кино», Тодда словно лихорадило. Желудок будто закипал. Руки и ноги превратились в желе.

Все началось, когда Марк и Тревор зажали его в углу спортзала и рассказали, как они распорядились ответами. Тодд никогда не задумывался о том, что кто-то, кроме Марка, получит хорошую отметку на экзамене, если он поделится с ним шпаргалкой. Конечно, он предполагал, что Марк может дать ответы Тревору. Они ведь дружили.

Но до этого утра он никак не мог ожидать, что Тревор продаст экзаменационные ответы (те самые ответы, которые Тодд списал из блокнота Маквитера у него дома, пока тот, ни о чем не подозревая, варил какао) вообще всем.

В день экзамена Тодд увидел в коридоре Криса Матье, который заучивал что-то до боли напоминавшее экзаменационное эссе. Но Тодд убедил себя, что это паранойя и ему просто показалось.

А сейчас он стоял в своих огромных шортах в шумном спортзале под грохот прыгающих мячей и не мог поверить своим ушам.

— Вы все, — коленки Тодда будто размякли, — зазубрили ответы? Вы все?

— Ну а что нам еще оставалось? — На лице Марка читалось искреннее недоумение.

— Маквитер узнает. — Тодд нервно сглотнул и потер