Тайный поцелуй - Барбара Картленд

Обе лошади, к его удивлению, оказались не в загоне, как он ожидал, а в стойлах.

Что касалось Победителя, это было еще объяснимо, ему нужно было дать отдых, но почему Ватерлоо не гулял в загоне?

Он рассеянно похлопал коня по шее, и его мысли вновь вернулись к Ладите. Но тут к нему подошел Картер.

— Почему ты решил завести лошадей в стойла? — спросил лорд Хейвуд.

— Да сдается мне, что гроза приближается, милорд.

— Это было бы неудивительно, — заметил лорд Хейвуд, — при такой духоте.

— Сегодня после полудня где-то вдали гремел гром, милорд, — продолжал Картер. — И, как мне кажется, сюда идет настоящая буря. Если она нас накроет, то Ватерлоо может сильно занервничать.

Картер усмехнулся и добавил:

— Конь может подумать, что опять попал на боле боя, а он очень уж боится выстрелов, с тех пор как шестифунтовое ядро упало аккурат рядом с вами.

Лорд Хейвуд очень хорошо помнил этот случай. Ватерлоо тогда от страха взвился на дыбы, и только благодаря своему искусству наездника он смог удержаться в седле.

— Ты поступил правильно, что завел лошадей в стойла, — одобрил он. — Нам не нужны новые неприятности.

Говоря это, он понимал, что испуганные лошади могли поранить себя или даже погибнуть, налетев на ограждение или пытаясь перепрыгнуть слишком высокую для них изгородь загона.

Когда лорд Хейвуд вышел из конюшни, все было тихо и спокойно, и он подумал, что, возможно, Картер был излишне осторожен.

И вот теперь, лежа в кровати обнаженный до пояса и мучаясь от жары, он вспомнил слова Картера и подумал, что гроза могла бы сейчас принести желанную свежесть и прохладу, особенно если пройдет проливной дождь. Тогда сразу стало бы легче дышать.

Едва он подумал об этом, как сверкнула молния, осветившая всю комнату ярким, голубоватым светом, и сразу вслед за тем, казалось, прямо над домом раздался оглушительный удар грома.

Это было так неожиданно, что лорд Хейвуд невольно вздрогнул. Он лежал, глядя через открытое окно на черное небо, и ждал, что будет дальше.

Долго ждать ему не пришлось. Сначала — яркий блеск молнии, затем сразу же последовал раскат грома, еще оглушительнее, чем первый.

От этого удара в окнах задрожали стекла и даже, как показалось лорду Хейвуду, содрогнулся весь дом.

А затем он услышал, как открылась дверь в его комнату, и повернулся, пытаясь разглядеть в полной темноте своего незваного гостя. Там, в дверном проеме, отделяющем его спальню от бывшей спальни его матери, стоял кто-то в белом.

— Лалита! — воскликнул он.

В этот момент еще одна молния прорезала воздух, освещая испуганное лицо девушки в ореоле светлых волос. Удар грома, последовавший за молнией, был настолько сильным, что почти оглушил их.

В следующую секунду лорд Хейвуд почувствовал, как Лалита, дрожа всем телом, прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди.

Изумленный, он обнял ее обеими руками. Прижимаясь к нему всем телом, девушка упала возле него на кровать.

Он чувствовал, как она дрожит, и ощущал жар ее тела сквозь тонкую ткань ночной рубашки.

— Все хорошо, — успокаивающе произнес он.

— Я… боюсь…. она… ударит прямо в дом! — услышал он ее бессвязный шепот.

Сразу за ее словами вновь сверкнула ослепительная молния, осветив всю комнату, и сразу раздался удар грома, от которого задрожали стены.

Лорд Хейвуд непроизвольно сжал руки и притянул девушку ближе к себе. В ту же секунду, подобно вспышке молнии, его пронзила мысль, что он бесконечно любит ее.

Но почти одновременно с этим он вдруг осознал, что любовь уже давно жила в его сердце, только он не хотел признаваться себе в этом. Понял лорд Хейвуд и другое — что он любит так, как никогда и никого прежде не любил.

— Неужели вы не боитесь грозы? — спросила Лалита дрожащим голосом.

От страха все ее тело била мелкая дрожь.

Задавая вопрос, Лалита подняла голову, и в свете молнии лорд Хейвуд увидел ее широко открытые, испуганные глаза, обращенные к нему, белое как мел лицо и полуоткрытые дрожащие губы.

Он видел ее всего долю секунды, но прелестный облик девушки ярко запечатлелся в его памяти.

Не в силах совладать со своими чувствами, он придвинулся к ней ближе и приник губами к ее губам.

В первое мгновение Лалита не могла поверить в то, что случилось. Но внезапно ее ужас перед грозой исчез. Его горячие губы, его сильные, жаркие объятия вытеснили из ее сознания все, что волновало ее еще минуту назад. Она уже не замечала бури за окном. Она вообще ничего не замечала. Сейчас для нее не существовало ничего, кроме самого дорогого для нее на земле человека и того вихря чувств, который он вызвал в ней своей лаской.

Отвечая на его поцелуй, она поняла, что именно этого ждала уже давно, не понимая этого и не решаясь признаться себе.

Лалита мгновенно забыла, что еще несколько часов назад чувствовала себя такой несчастной из-за того, что он рассердился на нее. Волна бесконечной радости и счастья захлестнула девушку. Она почувствовала такой восторг, такой всплеск чувств, который, как ей всегда казалось, мог существовать только в ее мечтах.

Его губы, сначала такие горячие и властные, овладели ее губами с жаром и страстью. Но через какое-то время, почувствовав ту невидимую, но прочную связь, которая возникла между ними, он стал целовать ее с удивительной нежностью.

Это показалось девушке настоящим чудом. На какой-то миг она подумала, что грезит наяву, что это не может быть правдой, что так не бывает…

Но еще через мгновение она все же поняла, что это не сон и не мечты, что лорд Хейвуд из плоти и крови здесь, рядом с ней, что его сильные руки обнимают ее, словно пытаясь защитить от всех бед и несчастий в мире, что его губы все еще держат ее в сладостном плену…

Несколькими минутами позже он поднял голову и, когда она чуть слышно застонала, испугавшись, что он сейчас уйдет от нее, прошептал каким-то незнакомым голосом:

— Боже мой, девочка, что ты делаешь со мной?

А затем начал целовать ее снова.

Его поцелуи были требовательны, словно он хотел подчинить ее себе, и в то же время, казалось, он умоляет ее о чем-то, так что ей самой хотелось отдать ему все, что он желал.

«Я принадлежу ему! Я всегда ему буду принадлежать!» — с восторгом подумала Лалита.

Впрочем, ни о чем другом она и не могла сейчас думать. Своими поцелуями лорд Хейвуд пробудил в ней такие удивительные чувства и незнакомые ей прежде сладостные ощущения, о существовании которых она даже не подозревала или не думала, что способна на них.

Ей казалось, что каждый нерв в ее теле трепетал от возбуждения и восторга. Она чувствовала, что растворяется в нем, становится его частью, словно они больше не были двумя разными людьми, а превратились в одно целое.