Перелом - Вадим Львов

— Кто?

— Жандармы. Щит и меч нации. «Крепи друзей и не щади врагов…» слышала такой лозунг?

— Слышала.

— Так что куда пошлют, туда и отправлюсь служить! Но не умру — обещаю… И поцеловал дочь в макушку.

Черную правительственную машину во дворе, возле которой прогуливался габаритный молодчик в шляпе и пальто, первой тоже заметила глазастая Дарья.

— Папка, по-моему, это к тебе. Заявила дочь, недовольно поджав губы.

* * *

— Здравствуйте, Евгений Вадимович.

Из глубины, обшитого натуральной кожей салона «Руссо-Балта», на Небогатова смотрел Петр Георгиевич Алексеев, генерал-майор, нет- уже генерал-лейтенант, генерал по особым поручениям при Ставке Верховного Главнокомандования и лицо, облаченное высочайшим доверием.

— Здравствуйте, Петр Георгиевич!

— Если вы не сильно торопитесь, прошу Вас, составить мне компанию.

Женя повернулся к дочке.

— Милая, сейчас идем домой, маме скажешь, что я отъеду по делам.

— Да, папа. Смиренно ответила дочь, но полоснула лимузин, острым, как бритва, недобрым взглядом.

Проводя дочку до дверей квартиры, Небогатов снова ее поцеловал и обещал скоро приехать.

Тяжелая бронированная дверь «Руссо-Балта», плавно закрылась, с тихим шипением, поднялась звукоизоляционная прозрачная перегородка, отрезав шофера от людей в пассажирском салоне.

— Теперь можно и поговорить, спокойно. Заметил Алексеев. У вас, полковник, очень воспитанная дочь. Моя Анжелика, была в её возрасте настоящей егозой, сущим чертенком в юбке.

Небогатов кивнул.

— Кавказское воспитание. Жена растит её, как маленькую черкесскую княжну… Вы получили новое звание, Петр Георгиевич? Искренне Вас поздравляю, господин генерал-лейтенант. Да и в форме, мне вас видеть не приходилось.

Алексеев, покосился на свой новенький погон.

— А это… Сейчас время военное и человек в партикулярном платье и чином ниже генерал-лейтенанта, вызывает в Ставке, недоумение. Приходится как говорится, соответствовать духу времени.

Алексеев повернулся и всю его показную благожелательность, как ветром сдуло.

— Я получил вашу служебную записку, полковник. Лично в руки, от гвардии генерала Дмитрия Ивановича Громова. Все, как вы хотели…

У Жени, засосало под ложечкой.

— Вы готовы подтвердить под присягой, все указанные в записке, факты?

— Несомненно, Петр Георгиевич. Если бы не был готов их подтвердить, не стал бы излагать на бумаге в записке на ваше имя…

Длинные пальцы Алексеева, забарабанили по подлокотнику.

— Сегодня ночью, с вашей запиской, ознакомился Верховный…Он был мягко скажем, удивлен изложенными фактами и потребовал немедленной проверки. Вы понимаете, полковник, что это — скандал⁈

Сердце, пропустило один удар и лоб Небогатова мгновенно покрылся липкой испариной.

— Дело в том, что Центральный штаб партизанского движения, структура, подчиненная Бюро «С» корпуса жандармов, которым командует генерал-лейтенант Кобзев, Никодим Исаевич…

— Мне, это хорошо известно, Петр Георгиевич…

— Вот именно. А Верховный, очень хорошо относится к генералу Кобзеву. Считает его перспективным жандармским генералом. В конце концов, проведенная вами операция по ликвидации генерал-оберста Унгерна — была придумана и до мелочей разработана Никодимом Исаевичем и его штабом.

Небогатов снова, согласно кивнул головой.

— Поэтому, Верховный считает, что ваша, мммм…записка, больше похожая на донос, может вызвать негативную реакцию внутри Отдельного корпуса жандармов. Основной нашей спецслужбы, причем накануне, новых, грандиозных сражений…

У Жени, от слов Алексеева мгновенно вспыхнули щеки, словно семафор красного цвета. Вцепившись в трость, он прошипел, вмиг забыв о субординации.

— Господин генерал-лейтенант, полковник Небогатов никогда не был доносчиком и не будет! Но наживаться на крови партизан, моих боевых товарищей, я не позволю никому…

— Браво-браво… Алексеев холодно ухмыльнувшись- несколько раз, театрально хлопнул в ладоши. Играете хорошо, Евгений Вадимович, но неубедительно… По крайней мере, для меня.

Едва Женя снова открыл рот, но Алексеев, жестом его остановил…

— У меня нет времени на ваши нервные реакции, полковник! Если бы ни я, ни Верховный — не знали вас, как отменного агента и офицера с развитым чутьем и недюжинным интеллектом, этого разговора бы не состоялось. У Верховного-блестящая память, он отлично Вас помнит по делу о «Чародее» и операции «Цепь». Именно поэтому я — сейчас сижу напротив вас, полковник.

Алексеев замолчал и снова забарабанил пальцами по подлокотнику.

— Несмотря на наши усилия и пятилетнюю подготовку на всех уровнях, Отечественная война- идет не совсем так, как мы планировали изначально. По предвоенному Стратегическому плану — мы сейчас должны стоять у Праги и Варшавы и готовиться к последнему удару по Германии. Но сейчас, мы топчемся в сотне километров от Днепра и многие западные губернии, остаются под оккупацией. Война оказалась гораздо тяжелее и по экономическим показателям, наша промышленность уже сейчас, работает на пределе своих возможностей. Как людских, так сырьевых и технологических. Если третья подряд, весенне-летняя компания, не принесет нам решительного успеха, стратегического перелома в нашу пользу, то скорее всего, нам продеться договариваться с Берлином, Евгений Вадимович. А вот этого, нам бы хотелось меньше всего…

— Черт, но миллионные жертвы… снова вспыхнул Женя.

— Вот именно, полковник. Миллионные жертвы, разорение европейской части России, руины Киева, обильно политые русской кровью- все это может быть напрасно…

— Не пойму, Петр Георгиевич, в чем причина? Две германские наступательные компании на Восточном фронте, закончились сокрушительными поражениями, мы отбили все захваченные фольксвером в прошлом году территории! Отчего такой пессимистический настрой⁉

Генерал Алексеев, посмотрел в глаза Небогатову и неопределенно хмыкнул.

— Вам простительно не знать, кое каких новостей по линии вашего ведомства, Евгений Вадимович. Все-таки, вы более года, занимались подрывной деятельностью в тылу противника. Тогда позвольте мне вас немного просветить, о кое каких фактах…

Генерал Ставки ВГК, тяжело вздохнул.

— В августе сего года, в Иваново-Вознесенске, на ткацких фабриках, случился натуральный бабий бунт. Продукты, полученные работницами по карточкам, оказались чрезвычайно низкого качества- особенно молоко, хлеб и масло. У многих есть дети, мужья — мобилизованы. Было много отравлений, летальные исходы у детей. Губернская полиция, включая подразделения для борьбы с массовыми беспорядками, отказались пресекать, мятеж — «солдаток». Пришлось ждать прибытия войсковых подразделений жандармерии отозванных из Действующей армии. Бунт подавили, зачинщиков арестовали, но есть два момента. Погибла одна из активисток бунта, тридцатилетняя ткачиха, мать троих детей. Её муж- гренадер, дважды награждённый за храбрость. Это была нелепая случайность, но…Следующей ночью, был атакован штаб жандармского эскадрона. Убито двое офицеров и вахмистр. Это, заметьте, не прифронтовая полоса, а Иваново-Вознесенск! Глубочайший тыл… Нападавших- арестовали. Все трое — сотрудники местной, губернской полиции. При допросе сообщили, что мстили за своих избитых жандармами — баб.

— Бог ты мой…! Ошарашенно прошептал Небогатов…

— Это еще мелочи, полковник. Всю информацию о бабьем бунте и его последствиях — молниеносно заблокировали, но это не сильно помогло. Расследование — быстро нашло тех, кто производил некачественные продукты по Госзаказу, это оказались — никчемные мелкие поставщики…Тем более, некоторые из этих горе-коммерсантов, вообще, не дожили до суда.

— Подставные? Зиц- председатели?

— Возможно. Теперь слушайте дальше и запоминайте, Евгений Вадимович. В сентябре, произошли массовые беспорядки в четырех запасных полках в Тверской, Калужской и Тульской губерниях.