Жанна д'Арк. «Кто любит меня, за мной!» - Наталья Павлищева

– Я с-са-ма… – дрожащими губами возразила девушка и схватилась за древко стрелы.

От боли, от понимания, что вокруг одни мужчины, от отчаяния ее потрясли рыдания. Но д’Олон, кажется, догадался, в чем дело, даже не попросил, скомандовал: «Всем отвернуться!» – и мужчины повернулись к девушке спинами.

– Смотри, за стрелу возьмешься крепко и дернешь сразу, тянуть нельзя, будет хуже. Потом сразу приложишь вот это.

– Что… это? – Жанну трясло от боли и страха. Начала сказываться потеря крови.

– Это ткань, пропитанная маслом и салом, остановит кровь. Потом я перевяжу.

Жанна кивнула, слезы высохли, от страха не осталось и следа. Рывком дернув за обломок стрелы, она все же вскрикнула, из раны хлынула кровь, но приложенная ткань действительно быстро ее остановила. И все равно девушка была вся в крови.

А вот как перевязать, не знала, все же перевязывать саму себя одной рукой, да еще и рану на плече не просто неудобно, но невозможно. И снова Жан пришел на помощь:

– Давай-ка я перевяжу. И перестань думать о глупостях, если не хочешь потерять слишком много крови!

Тщательно перевязывая плечо, он ворчал:

– А ты думала, воевать можно без ран? Не получится, учись терпеть боль и кровь…

А она рыдала чисто по-девчоночьи, рыдала оттого, что больно, что некому пожаловаться, что мужчина касается ее плеча и груди руками, что атака сорвана из-за нее. Напряжение последних дней вылилось в слезы, они струились по нежным щекам, оставляя бороздки на грязной, испачканной кровью коже. Перевязав рану, оруженосец вдруг вытер эти слезы тыльной стороной ладони и сказал, совсем как Жиль де Ре:

– И не реви, это некрасиво.

Ему было очень жалко девочку, но иначе просто нельзя, если она сейчас испугается, всему конец. Годоны и так уже обрадовались, об этом совсем рядом говорил Гокур, ведь они считают Деву ведьмой, а потеря крови ведьм ослабляет, они теряют и свою силу. Это услышала Жанна. Ведьма?! Проклятые годоны считают ее ведьмой?! Она им покажет!

– Жан, латы и панцирь!

Тот покачал головой:

– Панцирь не дам, надавит рану, снова откроется.

– Хорошо, шлем.

К Жанне подскочил Ла Гир:

– Как ты? Ты крови не бойся, она вся не вытечет…

Капитан просто не знал, как успокоить девушку. Рана – дело серьезное, тем более глубокая.

Подошел Дюнуа:

– На сегодня хватит, вы ранены, солдаты устали, штурм перенесем на завтра.

– Нет!

– Что нет? Люди устали. Я приказал трубить отбой.

– Нет! Позвольте мне помолиться, а люди пока отдохнут. Я спрошу совета у Голосов.

– Жанна, всему есть свои пределы, вы едва держитесь на ногах, многие солдаты тоже. На сегодня достаточно! – В голосе Дюнуа уже появились нотки раздражения. Но девушка только махнула рукой и отошла в сторону.

Она молилась истово, просила дать ей силы снова повести людей на штурм и помочь одержать победу. Одержать уже сегодня, потому что солдаты действительно очень устали, им плохо, они замучены. Эта победа поднимет дух орлеанцев и поможет им прогнать проклятых годонов от своего города!

Губы шептали молитву, а перед глазами плыла земля, слишком много крови она потеряла, пока несли, пока перевязывали.

– Господи! Не оставь, помоги выдержать! Не мне это нужно, а тем, кого я повела за собой!

И снова слезы, только теперь отчаяния, ведь позвала за собой, бросила под стрелы и снаряды врага, а сама упала! Неужели она такая слабая?! Нет, пока держится на ногах, она будет бежать вперед! Вот только знамя придется нести кому-то другому, раненая рука его не удержит.

– Пора снова начинать штурм!

На нее смотрели недоуменно все, солнце клонилось к закату, еще чуть, и начнет смеркаться, какой штурм? И Жанна вдруг начала не приказывать, а… почти уговаривать. Тонкий, нежный голосок увещевал:

– Я вижу, что вы устали, измотаны, но ведь и годоны тоже! Они тоже выбились из сил, у них на исходе ядра, я точно знаю! И они не ждут нашего штурма, это главное! К завтрашнему дню они успеют отдохнуть и набраться сил, перестанут бояться. Нужно наступать сегодня. Вы будете сегодня в крепости, верьте мне. Я снова поведу вас на штурм, мы же почти одолели проклятых годонов! Неужели из-за одной-единственной глупой стрелы, угодившей в мое плечо, вы готовы отступить?!

По рядам понеслось: «Дева сама пойдет на штурм! Она ранена, но готова снова штурмовать крепость… Дева с нами…»

– Жан, Мюго, вы должны быть рядом со мной и не дать мне упасть! Даже если меня убьют, вы на себе втащите меня вместе со знаменем на крепостную стену!

Д’Олон ругнулся:

– Тьфу на тебя! Дважды в одном бою не ранят! – И шепотом добавил: – Только не смей плакать, не то барону расскажу.

Жанна с благодарной улыбкой замотала головой:

– Больше не буду.

Гласдель выскочил на стену и остановился, не веря своим глазам. Французы снова атаковали! Скоро стемнеет, они должны неимоверно устать, какой штурм?!

Но он был, причем странный, солдаты бежали без криков, с какой-то мрачной решимостью отомстить годонам за ранение своей Девы. И тут сверху увидели то, чего боялись больше всего, – французов снова вела та самая фигурка в белых латах, ее знамя трепетало на ветру!

Вал наступавших быстро и беспрепятственно достиг и рва, и даже насыпи. Оставалась стена, именно там ранило Деву. Оруженосец и паж вглядывались в лицо Девы, та мотала головой:

– Все в порядке!

Д’Олон видел, что, конечно, не все, но она держалась молодцом, только как взберется на стену под градом камней и потоками горячей смолы или масла? Если бы не это, они с Мюго и другими легко подняли бы ее наверх. Но рисковать нельзя, еще раз упасть Дева не может, она не сама по себе, она, как и ее знамя, для всех.

Подбежал Ла Гир, тоже глянул в лицо:

– Как?

Только кивнула. Капитан тут же скомандовал д’Олону и знаменосцу:

– Вперед!

Следом за знаменем Девы насыпь и стену захлестнул людской поток. Ждали чего угодно – града камней, потоков горячей воды, смолы, бревен, но только не отсутствия сопротивления! В форте царила паника, с одной стороны наступали отряды, казалось, уже выдохшихся французов, с другой – от Орлеана спешно перекидывали бревна через разрушенные пролеты моста, и по ним перебирались ополченцы из города. Годоны в Турели оказались атакованы с двух сторон. Они попытались прорваться на мост, но горожане подвели большую барку, доверху нагруженную сеном и паклей, и подожгли ее. В результате в горящей западне оказались едва ли не все годоны, находившиеся в Турели.

Те, кто не погиб от снарядов и стрел при штурме крепости, теперь нашли свою гибель в огне. Жанна сверху увидела Гласделя и, вспомнив свое обещание его гибели, пожалела о нем. Вильям Гласдель прикрывал отход своих, хотя куда было отходить? Только на объятый пламенем мост.