Защитница. Тринадцатое дело - Иосиф Гольман

Люди все были хорошие, приветливые. Но нахождение в их приятной компании чертовски не походило на столь желанное в тот миг Ефимом Аркадьевичем одиночество.

Вот тогда-то и принял Береславский судьбоносное решение: построить рядом маленький одноэтажный домик, метров под сто с небольшим. Спроектированный предельно просто.

Маленькая спальная комната для него с Наташей, маленький кабинет для него и немаленькая гостиная для друзей, которые все равно приедут. А между новым домом и трехэтажным старым – вырыть трехметровый ров, залить его водой (или лучше зеленкой с чернилами), поставить колючую проволоку под током и пустить сторожевых собак. И главное – ни под каким предлогом не давать детям ключ от нового дома!

Да, план был неплох.

Единственный его минус – неосуществимость.

Построить-то красивый домик Ефим Аркадьевич сумел. Подзаработал, денег занял, поторговался со строителями. Все закончил за полгода – на большее, как говорилось выше, его не хватало.

Зачетный получился дом. Видно сразу, что не каждый метр и рубль выгадывали, а сражались за эстетическое совершенство Вселенной. Украшен дом был, разумеется, работами гениальных художников галереи Береславского. А оборудован, кроме всего обычного, еще и высококачественным «звуком», и профессиональным электронным пианино.

Единственно, что категорически не вышло – это вкусить одиночества.

Деткам новый дом тоже понравился. Нет, от старого они не отказывались – в новый столько гостей не назовешь. Но и сами, и с внуками – профессора своего общества не лишали.

Наташка смеялась, профессор сердился. Однако, видать, как-то ненатурально сердился, потому что теперь все те же лица весь день крутились в новом домике, в старый уходя лишь на ночевку.

Вот и сейчас старшая дочь, Лола, джазовая вокалистка по профессии и зову души, вместе с парнем-пианистом опробовала звуковую систему. Остальные дети тоже были при делах: кто-то менял подгузник внуку, кто-то играл на улице с собаками, о которых еще будет сказано. Ну, а последний ребенок в ожидании гостей спал в кабинете Береславского – куда, теоретически, вход всем, кроме профессора, был строго воспрещен.

Лишь Наталья честно готовилась к встрече, созидая – правда, с помощью домработницы – несколько видов закусок, горячее и даже пирожки.

Все это Петр Иванович увидел и услышал сразу. От полноты впечатлений он даже на секунду выключился из обычного для себя критического восприятия окружающей действительности.

В самом деле, дочка профессора пела классно. Пианист играл виртуозно. Звук был превосходным. А картины не только отлично вписывались в интерьер, но и мощно притягивали к себе взоры гостей.

Однако уже через минуту пытливому взгляду бывшего прапорщика было на чем остановится. Из 24‑х лампочек огромной люстры, свисавшей как бы со второго света (хотя дом был, если считать жилые уровни, одноэтажным) светили лишь 19. На двери в гостиную отсутствовала ручка, от нее остались лишь дырки из-под шурупов. Красивая гардина пока висела довольно надежно, но уже не всех крючках, какие положено.

– Это псы наши вечно наступают, – поймав взгляд Бойко, оправдалась Наташа.

– Что ж у вас за псы такие? – с опасением спросил прапорщик. Гардины свисали до каменного, под мрамор, пола. Но чтоб сорвать ее с крючка требовался солидный вес.

– Сейчас увидите, – засмеялась Наталья.

Как будто в ответ на ее слова дверь с грохотом распахнулась, и в гостиную ворвался огромный черный монстр.

Маленький Мишка испуганно вскрикнул, Неонила тут же взяла его на руки.

Впрочем, черный ураган не интересовался никем, кроме одного человека. Он подскочил к Наталье, поднялся на мощные задние лапы, став сразу выше нее, и мгновенно облизал ей лицо.

– Что ж ты, бандит, творишь? – возмутилась та, не в силах защищаться – руки были в тесте. – Ну-ка, давай отсюда!

– Вот этого зверюга! – восхитился Петр Иванович. Он, в отличие от Мишки и Неонилы, мгновенно понял, что такой пес в присутствии хозяев угрозы не представляет. По крайней мере – до команды «фасс». Ну, или пока Мишка его не укусит. Впрочем, пацан после той встряски четко понял, как нужно вести себя с собаками.

– А что это за порода? – спросил Бойко.

– Кане корсо, – гордо объяснил Ефим Аркадьевич. И уязвленно спросил пса:

– А меня ты не заметил?

Деликатный зверь, прекрасно воспринимающий человеческие чувства, подошел к профессору и нежно потерся о его руку огромной лобастой башкой.

Мол, конечно, вижу. И, конечно, люблю.

Но, как говорится, во вторую очередь. Потому что в первую неподкупным собачьим сердцем владела Наталья.

Разумеется, именно профессор выклянчил у жены покупку собаки. Но именно она вырастила это чудо, да еще сделала обладателем всех, какие только возможны в собачьем мире, почетных званий – в витрине у входа, заполненной до отказа, красовалась лишь часть чемпионских кубков. Остальные просто не влезли.

С профессором у пса были сложные отношения. Любовь – несомненно, обоюдная, – присутствовала. Однако Ефим Аркадьевич никогда не опускался до низкого быта: кормежки, уборки, выгула. Правда, обожал животное погладить и похвастаться им перед друзьями. Поэтому Крону пришлось делать выбор главного хозяина из списка, в котором присутствовал лишь один человек.

После всех забот Натальи, денежных и не денежных вложений, Крон действительно впечатлял. Мощное черное тело, длинные крепкие лапы, раздавшаяся от природы и упражнений грудь, огромная голова со свисающими вниз тяжелыми щеками. Когда Крон встречал на участке постороннего, то демонстрировались и зубы. К счастью, на людях главный калибр пока не применялся, обычно хватало демонстрации. Но в принципе Крон был отдрессирован по полной программе: общий курс, затем – специальный, для собаки-телохранителя.

Нужно ли говорить, что дрессировкой тоже занималась Наталья, а не профессор? Который, кстати, в студенческие годы имел диплом инструктора-кинолога и дрессурой даже подрабатывал. И именно на это упирал, подбивая Наталью купить щеночка. После покупки капризный профессор оставил за собой только право играть с Кроном и гладить его. Ну, а если честно, то Наталья ничего другого и не предполагала.

– Сколько ж стоит щенок от Крона? – поинтересовался Бойко. Он был вполне материальным человеком.

– По-разному, – уклончиво ответил Береславский. По правде, это была обоюдоострая тема. С одной стороны, Ефим Аркадьевич гордился псом, принимавшим невест со всех концов огромной России и даже из дальнего зарубежья. С другой – Береславского уязвляло, что акт любви его семидесяти килограммового зверюшки стоил ровно в два раза больше профессорской зарплаты. Понятно, что Береславский зарабатывал и кроме зарплаты. Но все равно уязвляло – таким уж этот человек уродился.

Короче, любимый пес обогнал своего ревнивого хозяина абсолютно во всем, включая главное. Крон стал официальным «Лучшим кобелем породы». Профессор много шутил по этому поводу, хотя, как известно, в каждой шутке есть доля шутки. Один из ехидных его друганов даже предложил в утешение учредить ринг ветеранов и звание «лучший кобель-ветеран». «На себя посмотри», – заржал в ответ Ефим Аркадьевич. Потом помрачнел: даже его хитроумного мозга не хватало на то, чтобы повернуть время вспять.