Он – Форс - Вероника Мелан

Телевизор я выключила, вот только лицо Евы из воображения не стерлось. Евы на больничной кровати с забинтованной головой.

– Ты бы тоже не стала?

Форс не то провоцировал меня, не то пытался успокоить, собственным расслабленным видом указывая – «я просто шучу». Мягкая улыбка и странное выражение в глазах, нечитаемое.

– Конечно, нет.

И думать не о чем.

Что-то мелькнуло в его глазах на секунду, что-то неясное. Если бы у меня был способ сделать стоп-кадр, замедлить секунду в вечность, я бы трактовала его, как «незнание порождает домыслы, неподтвержденные факты вызывают страх, а страх заставляет принимать неверные решения без раздумий, увы…»

– Просто… не драконь меня.

Не для этого мы приехали в отель, и не этим хотелось завершить вечер.

– Не буду. – Он сел в кресло. В большое, очень мягкое, округлое и бархатное, и постучал себя по коленям. – Иди сюда.

(KUURO feat. McCall – She's Got a Gun)

«Но даже не она сглупила больше, а они. Группировки. Если бы в моем окружении появился человек, способный знать больше остальных, зачем причинять ему вред? Сражались бы между собой за ее сохранность, а не кидали камни…»

Обо всем этом я думала уже сидя на теплых коленях Форса, обняв его за шею.

– Ты все еще там? Мысленно?

– Угу.

Мне было стыдно за свою реакцию. Чрезмерную, наверное. Давно пора было перейти к очередной завораживающей стадии вечера под названием «его приказы», а я продолжала залипать в новостях. Иногда голове не прикажешь.

Меня погладили по волосам.

– Она поправится.

Ева. Скорее всего. Но этим не закончится ни ее личная история, ни история с Девенторами в целом. Пока мы не узнаем о них больше.

– Почему они не расскажут нам, кто они такие? – Форс понял, о ком я, без слов. – Ведь мы бесимся от отсутствия информации. И всем стало бы проще.

Он не стал ни увиливать от темы, ни развивать ее.

– Возможно, проще бы не стало. И потому все так, как есть сейчас.

Кто знает. Бессмысленный разговор, ведущий лишь к новым безответным вопросам.

– Извини.

– Я тут.

Этим «я тут» он вернул меня в текущий момент. Глубоким мягким взглядом, нежными поглаживаниями по спине. Я вдруг ощутила то, что давно стоило – его притягательный запах, жар его тела, крепкие мышцы под руками.

– Скоро полночь.

Я улыбнулась, впервые сумела переключиться туда, где действительно хотела быть. С ним.

– И?

– А ты так и не успел ничего приказать.

– Успею.

– Время начинать.

Между нами принялся потрескивать воздух. Ощутимой сделалась дистанция между лицами, между губами, неимоверным стало притяжение.

– Так чего же ты хочешь? – Тяжелое настроение растворялось, уступая место шутливому. – Чтобы я станцевала для тебя раздетая?

«Заманчиво».

На меня смотрели с флером тайны мистической ночи, когда есть идеальный «он», когда рядом с ним все становится идеальным. Молчали. Улыбались.

– Чтобы я помыла окна в нижнем белье?

– А я после пристрелил того, кто будет на тебя смотреть?

– Мы в окружении леса.

– Тогда тем более не имеет смысла.

– Тогда, чтобы я голой приготовила тебе ужин?

Да, в нашем номере была своя маленькая кухонька и даже холодильник. Скорее всего, пустой. Или же типичный бар с мини-напитками.

– Сомневаюсь, что ты успеешь поставить на плиту кастрюлю.

Форс намеренно упустил из вида тот факт, что продуктами мы не располагали.

– Спеть тебе дурацкую песню? Надуть шарики и лопнуть их задом? – Кажется, алкоголь выветрился из меня не весь. Стало смешно. – Ведь должен же ты чем-то меня наказать…

– Наказать за что?

– За то, что я заставила тебя пройти Мерил Хант.

«Вообще-то я не собирался тебя наказывать» – он мог бы так ответить, но вместо этого изогнул губы, те самые губы, которые я в первую и последующие ночи целовала с невероятным упоением.

– Чего ты хочешь, «мой Господин»?

– Примеряешь на себя роль рабыни?

– Любишь такие игры?

– А ты?

– Никогда не пробовала в них играть.

Врать не имело смысла. Мне никогда не попадался партнер, которому хотелось подчиняться или «прислуживать». С Итаном даже пробовать не хотелось.

– Это не твоё.

Неторопливость Крейдена вила из меня веревки.

– Откуда мне знать?

Он потянулся к спинке кресла, на которую очень удачно был брошен белый пояс от махрового халата, приказал: – Дай мне руки.

Не сказал. Именно «приказал». Что-то менялось в его интонациях, в напоре, в количестве стали, когда он произносил то, чему следовало подчиниться. И сразу становилось ясно, где просто слова, а где «делай, как я говорю».

Куда он клонит, я сообразила быстро и потому протянула руки уже сложенные вместе запястьями. Их и обтянули, затянули узлом, после второй конец пояса обмотался вокруг моей шеи, подобно ошейнику.

– На колени.

Я подчинилась. Не потому, что особенно хотела, но потому, что именно в эту секунду этого хотел он. А у него на руках козыри. Сползла с кресла, ощущая, как затягивается петля на шее, стоит опустить руки – черт, профессионально сделано, умело.

– Стой так. Мысленно считай до двадцати, следи за своими ощущениями.

И я стояла.

Один, два, три…

Подо мной ковер; взгляд на стопы Крейдена. Между нами выросли километры – я у самого дна, он теряется головой в облаках. Разрослась между нами невидимая пропасть; рабы не имеют права поднимать головы, потому что Господин – это Бог. А до Бога ни добраться, ни долететь.

Десять, одиннадцать, двенадцать…

Холодно, одиноко. Мне так не нравится.

Четырнадцать, пятнадцать.

Я хочу обратно, стать на равных, к нему на колени, продолжить с той точки, откуда ушла «вилка» не в том направлении.

Восемнадцать, девятнадцать, двадцать.

«Двадцать» я произнесла вслух.

– Ну как, понравилось?

– Нет.

– Поднимайся.

Его голос очень мягкий, никакой недавней стали. Выпутал он меня быстро, улыбнулся хитро.

– Я говорил, что это не твоё.

Как же здорово было вернуть нас обратно нам – равным, теплым, любящим. Без пропасти. Снова очень близко, снова жар его ног под моими, снова вожделенное объятье.