Сады Виверны - Юрий Буйда

Свернув на узкую тропинку, я вскоре оказался в зарослях бересклета, которые, похоже, никто никогда и не думал подстригать. Вообще, в этом месте парк производил впечатление заброшенности, дикости, английскости, если я правильно понял объяснения папаши Пелетье о разнице между французским и английским парками.

Январское тусклое солнце садилось за крышами замка, и в парке стремительно темнело.

За кустами бересклета обнаружилась скамья, и я воспользовался возможностью перевести дух.

Мне были неприятны все эти недоговоренности, умолчания, двусмысленности, с которыми я здесь сталкивался на каждом шагу, и я корил себя за отсутствие находчивости и умения вовремя задавать нужные вопросы. В самом деле, что мешало мне спросить у маркизы о мужчинах, заключенных в бутыли, которые были спрятаны в подземелье? Кто они? Почему оказались между жизнью и смертью? И эта история о сестре, затравленной псами… Почему я не настоял, чтобы господин Боде откровенно поведал о том, что произошло тогда на самом деле? Да и рассказ маркиза о Томмазо и доне Чеме прервался на самом интересном месте. А эти загадочные люди в белом, спасавшиеся бегством от слуг маркиза… И почему маркиз де Бриссак не проявляет никакого беспокойства о своем будущем, погруженный в какие-то ученые занятия, когда санкюлоты и федераты направо и налево режут его близких и дальних родственников, когда аристократы бегут из Франции без оглядки? Казнь короля, убийство герцога Ларошфуко и принцессы Ламбаль как будто совсем не взволновали ни маркиза, ни маркизу…

Тайны, тайны, тайны…

Под покровом неизвестности было скрыто и мое будущее…

Любовник похож на рудокопа, добывающего во тьме сокровища наслаждения, но это монотонный и изнурительный труд, который убивает, если рудокоп заперт в шахте, как я – в объятиях Манон, ревнивой и взбалмошной. Обязанности секретаря при ее муже соблазнительны, но и очень опасны: мои тощие знания и куцый опыт рано или поздно выдадут меня с головой.

Прожив в замке де Бриссака всего два дня, я уже был охвачен тревогой, природа которой мне была непонятна, и начинал подумывать о побеге. По словам маркиза, экипаж папаши Пелетье поврежден, но не уничтожен. Однако без средств и без протекции – куда бежать? Из замка де Бриссака в Париж? Из логова зверя в логово зверей? В Гавр? В Америку?

– Господин д’Анжи, прошу вас не оборачиваться, – раздался за моей спиной мужской голос. – Сделайте вид, что вы по-прежнему размышляете о своем бедственном положении, в которое попали, явившись в замок де Бриссака. Вы меня поняли?

– Кто вы? – хриплым от страха голосом спросил я. – И чего вы хотите?

– Того же, что и вы: ясности, – ответил незнакомец. – Тайны всегда скрывают зло, всегда враждебны человеку и всему подлинно человеческому, а здесь – тайна на тайне и тайной погоняет. Разве не это вас беспокоит, мой друг? Поверьте, меня это тревожит ничуть не меньше, чем вас, и в этом смысле между нами – никакой разницы, более того, можно сказать, мы единомышленники…

– Но вы же не знаете меня!

В голосе моем не было ни капли фальши, поскольку незнакомец называл меня именем Мишеля.

– Я знаю, кто вы на самом деле, господин д’Анжи, и этого достаточно.

– И кто же я на самом деле?

– Честный, чистый и, кажется, наивный юноша, которому не по себе в этом логове, не так ли?

– Ну допустим… и чего вы хотите? Чтобы я шпионил за маркизом?

– Боже упаси! Я хочу, чтобы вы сохраняли трезвость, оценивая этих людей, их слова и поступки. Кажется, маркиз в очередной раз хочет изменить modus vivendi, но к чему это приведет – непонятно…

– Ничего не знаю об этом, господин… Да как же вас называть?

– Ну, скажем, Минотавр. Тот, кто до поры до времени скрывается во тьме. Нет-нет, друг мой, я не кровожадный зверь, подстерегающий свои жертвы в лабиринте. Я такой же человек, как и вы. А если мы все и оказались в лабиринте, то не по моей вине, уверяю вас. Я лишь следую за теми, кто творит зло…

– Поверьте, господин Минотавр, ничего аморального или противозаконного я тут не видел и не слышал…

– Охотно верю, господин д’Анжи! Но мы обязаны предотвратить беду, и хорошо бы заранее знать, откуда ее ждать…

– Беду?

– В прошлом маркиз натворил немало бед, но, кажется, не исчерпал своей темной бездны. Уверен, вы поймете, когда появятся признаки… что-то странное, необычное…

– А потом?

– Давайте условимся, господин д’Анжи: время от времени мы с вами будем встречаться в парке, здесь или в других местах, чтобы обсудить новости. Я сам найду вас. И будьте начеку.

– Вы меня пугаете… вы из полиции? Кто вас прислал?

– Обратите внимание на оранжерею – когда-то именно там маркиз устроил нечто вроде общины для оргий. Дело, кажется, давнее, но в последнее время слуги зачастили туда – кто с инструментами, кто с одеялами и подушками… Может быть, ничего особенного там и не происходит, но кто знает… – На скамью рядом со мной с характерным звуком опустился мешочек. – Это задаток, господин д’Анжи. Можете отказаться, но если вдруг придется бежать, вам, безусловно, понадобятся деньги. Посидите здесь еще немного, а потом без спешки возвращайтесь к себе. Bonis auspiciis[61], мой друг…

Мешочек оказался увесистым – я спрятал его на поясе, приладив так, чтобы он не звенел при ходьбе.

Прежде чем переодеться и спуститься в столовую залу, я вытряхнул из мешочка на стол монеты и пересчитал их. Сто ливров. Золотых ливров, а не бумажных ассигнатов, которые в смутное время могут обесцениться в мгновение ока.

Матушка вручила мне три ассигната по пятьсот ливров каждый, но выпущены они были еще до казни короля, и теперь я не был уверен, что смогу обменять их по номиналу на золото или серебро.

Что ж, господин Минотавр не поскупился. Но меня, разумеется, мучил вопрос, правильно ли я поступил, взяв эти деньги. Ведь тем самым я заключил с ним договор, пусть и не на бумаге. Продал душу дьяволу, если говорить языком аббата Минье, духовника нашей семьи. Впрочем, подумал я, незнакомец был совершенно прав, когда сказал, что в случае побега мне первым делом понадобятся деньги, потом деньги, а затем снова деньги.

Спрятав золото в стол, я открыл окно нараспашку: в гостиной пахло каким-то зверем. Запах не был сильным, но докучал моему острому обонянию.

Сменив сорочку и камзол, я надел туфли с золотыми пряжками и в который раз мысленно поблагодарил Анри, с удивительной точностью угадавшего не только размер одежды, но и величину моей ступни, и все это – с одного взгляда!

Когда утром я сказал ему об этом, он ответил с невозмутимым видом: «Меня учили, что на чужие голые ноги глазеть неприлично, господин д’Анжи. Чтобы определить размер обуви мужчины, достаточно взглянуть на его пенис».