Иванушка на курьих ножках - Дарья Донцова

Боря набрал номер и протянул мне трубку.

– Слушаю, – произнес приятный баритон.

– Добрый день, – начал я. – Беспокоит частный детектив Иван Павлович Подушкин. Сейчас занят делом, в котором промелькнула ваша фамилия. Уважаемый Виктор Маркович, позвольте нам побеседовать лично.

– Иван Павлович Подушкин, – медленно повторил собеседник. – Редкая фамилия и распространенное отчество. Писатель Павел Подушкин кем вам приходится?

– Он мой покойный папенька, – быстро ответил я.

– Когда вы желаете приехать? – осведомился мой собеседник.

– В любой удобный для вас день и час, – живо отреагировал я.

– Завтра в полдень?

– Прекрасно! – обрадовался я.

Глава двадцать шестая

– Книги вашего отца много лет назад скрасили мое пребывание в лесной школе, – улыбнулся Виктор Маркович Попов, когда я сел в кресло. – Кофе или чай?

– Последний предпочтительнее, – ответил я и скрыл улыбку.

Хозяин дома был одет в домашнюю куртку. Такая одежда очень была популярна в конце девятнадцатого – начале двадцатого века. Ее носили обеспеченные люди, владельцы усадеб, домов.

В те времена спортивные костюмы еще не придумали. В приватной обстановке использовали уютный халат. Шлафроки тогда шили красивые, но не во всех квартирах и домах были стационарные телефоны, о мобильных даже не мечтали, телевизоров тоже не было. Каким образом развлекаться длинными осенними и зимними вечерами? Устраивались балы, чаепития, игры в лото, в карты, а еще люди запросто ездили друг к другу в гости. Когда наступало время чаепития, горничная прибегала к хозяйке или управляющему, тараторила:

– Там Ольга Петровна приехали. Что к чаю подавать?

Дамы носили дома платья. Да, не такие роскошные, как бальные, но вполне приемлемые, чтобы встретить гостей. А мужчины любили халаты. И чтобы гости не застали барина в шлафроке, придумали домашние куртки. Они напоминали пиджаки, но не имели подплечников, шились из разных уютных материалов. Обшлага рукавов, воротник, лацканы обычно делались из бархата. В таком наряде прекрасно отдыхать, и смотрится он прилично.

После большевистского переворота удобные домашние куртки постепенно исчезли из обихода. Но мой отец шил их на заказ, очень любил. Я тоже прошу портного делать для меня такую одежду, и до сего дня считал себя последним из могикан. Но вот сейчас передо мной сидит Виктор Маркович, наряженный таким же образом.

– Да, – улыбнулся хозяин. – Обитаю в селе, поэтому стиль – «деревенский барин». Леся, принеси нам чайку! Чем могу служить?

Я улыбнулся про себя. «Чем могу служить?» в переводе на современный язык – «чем могу помочь?». Оборот давно устарел, но мой отец так говорил, и я научился у него. Интересно, от кого Виктор Маркович услышал эту фразу?

Но пора и за дело приниматься. Я посмотрел на хозяина.

– Заранее прошу извинения за тяжелую тему беседы. Ко мне обратилась Валерия Фокина…

Виктор Маркович слушал молча. Я прервался лишь один раз, когда горничная принесла поднос с чашками, чайником и маленькими бутербродами. Когда я завершил рассказ, Виктор Маркович улыбнулся.

– Прошу вас, угощайтесь… Полюбил книги вашего отца, потому что был очень одиноким ребенком. Родители развелись, когда я еще был в пеленках. Мать Виолетту никогда не видел вживую, но знаю, что она актриса. Отец Марк Витальевич занимал очень высокий пост. Елизавета Ивановна, его мать, моя бабушка, боялась, что побег невестки разрушит карьеру сына. Мама происходила из бедной семьи. В престижный вуз, где обучали артистов кино, она попала благодаря сожительству с одним пожилым режиссером. С первой попытки ей институт не покорился. Мама нанялась в домработницы к старику и через год попала на курс, который он набирал. Любовник скончался, когда она только-только получила диплом, ее на тот момент утвердили на главную роль в каком-то фильме. Стоит ли уточнять, что снимать его собирался ее покровитель?

Я тихо ответил:

– Нет.

– Кончина мужчины больно ударила по маме, – продолжил Виктор. – Кино не сняли, а ее больше никуда не приглашали, несмотря на редкую красоту. Все знали, с кем она жила, а тот режиссер не отличался добрым характером. Многим он судьбу сломал, при жизни его ненавидели, но боялись. А когда мужчина умер, решили отомстить метрессе, перекрыли ей везде кислород. Но мама долго не плакала, вышла замуж за моего отца. Тот ее сильно старше. Чтобы попасть в загс, она использовала старую уловку – забеременела. Наверное, надеялась, что всесильный муж откроет перед супругой все двери в кинематограф. Так и получилось. Произведя на свет малыша, мама сдала его нянькам, наконец-то получила главную роль в фильме и потом поехала на международный кинофестиваль. Ясное дело, без помощи супруга не обошлось. Очутившись в Париже, активная девушка успела за десять дней влюбить в себя богатого француза, владельца киностудии, и осталась за границей. Мог случиться хороший скандал, но тот богач дружил с руководством советской страны, не раз помогал супругам первых лиц покупать в Париже наряды, драгоценности. Поэтому на мамин побег закрыли глаза. Мой отец оформил развод и не потерял свою должность. Более того, он еще выше поднялся по карьерной лестнице. Если его спрашивали о жене, он спокойно отвечал: «К сожалению, супруга болеет, поэтому живет за городом». Спустя время все перестали интересоваться мамой. Отец тихо женился на скромной женщине, та родила двоих детей. Меня, сына от краткого неудачного брака, ни отец, ни мачеха видеть не желали. До шести лет я жил у бабушки, папиной мамы. Про родителей моей мамы ничего не знаю. Кстати, она сделала хорошую карьеру на Западе, стала известной актрисой второго плана, у нее был обеспеченный супруг. Я ей точно не был нужен. И до восемнадцати лет я верил бабушке, которая говорила: «Твоя мама погибла в авиакатастрофе».

Глава двадцать седьмая

Виктор Маркович сделал глоток чая.

– Наверное, пожилая дама боялась нанести вам, ребенку, травму, – предположил я. – В вашем случае было лучше думать, что мама погибла, но любила вас, чем знать, что она вас бросила.

– Вы правы, – согласился Попов. – Но истина все равно узнается. В моей жизни сначала все шло хорошо, а с семи лет стало плохо. Слышали про школу «Солнце знаний»?

– Никогда, – признался я. – Была такая?

– Интернат для особо одаренных ребят, он находился в селе Кожемякинское, – объяснил Виктор. – Это между Питером и Москвой.

– В советские времена их создавали для школьников из разных городов России, – кивнул я. – Дети делились по их способностям. Углубленное изучение химии, биологии, математики…

– Снова соглашусь с вами, – кивнул Виктор. – Вот только «Солнце знаний» было детдомом, куда отправляли проблемных отпрысков актеры, писатели, партийные работники высокого полета, известные ученые. В классах было по пять-шесть человек, у