Три сердца, две сабли - Сергей Анатольевич Смирнов

не могу найти никакого им оправдания, – в ответ вздохнул я… и почти точь-в-точь повторил слова Евгения: – Де Шоме – патентованный мерзавец и опытный мародер. Позор всей Великой Армии. Печальное совпадение, что и он оказался здесь. Однако вскоре его судьба будет решена, уверяю вас. Нужно лишь выиграть время. Вы намеревались вести с ним переговоры в гостиной, не так ли?

– Он прислал ко мне своего подчиненного с запиской, – сообщила Полина Аристарховна. – В ней говорилось, что он весьма сожалеет о случившемся, что вспылил по врожденной горячности своего характера, но, чтобы не упасть в глазах своей партии, он нижайше просит принять его приглашение на чашку кофе не в гостиную, а в предоставленную ему комнату.

– И вы решились пойти без надежного сопровождения?! – невольно вырвалось у меня.

Полина Аристарховна переменилась в лице и позе: передо мной теперь стояла истинная богиня.

– Поверьте, мсье порученец, я не нежная столичная барышня. Я способна коня свалить! – гордо произнесла она тем живым простонародным тоном, коим велела в лесу держать быка Рыжка. – А сего негодяя, если он только еще раз коснется меня, отправлю прямиком в окно и стекол не пожалею!

– Могу лишь восхищаться вами, сударыня, – только и развел я руками, – и даже сожалеть, что мое предложение обеспечить вам защиту и покровительство, вероятно, выглядит смешным в ваших глазах. Но все же я рискну предложить вам сопроводить вас на сию нежеланную встречу.

– А я вам откажу по праву хозяйки, – столь же простодушно огорошила меня Полина Аристарховна, а потом и вовсе сразила меня, достав буквально из рукава маленький, изящный пистолет. – К тому на худший случай у меня есть более веская защита…

Коварное оружие, подобное сему, видал я раньше только в Париже и только у одного молодого аристократа, любившего ночные похождения по злачным местам, кои он именовал «прогулками по парижским тайнам».

– Он был со мною и тогда, когда я вышла вам навстречу, – призналась отважная барышня. – В нашем доме немало и иного вооружения. Мой батюшка прозорливо предвидел вторжение Бонапарта. И он, был бы в здравии, конечно, ударил бы на вас с полной силою.

– Не сомневаюсь, у вас в подчинении хорошо обученная партизанская партия, – с намеком сказал я.

– О да! Можете доложить о сем вашему императору, – с вызовом произнесла Полина Аристарховна. – Однако моему несчастному батюшке Бог судил иначе. При том болезненном состоянии, в коем он теперь оказался, здесь, в усадьбе, я войны против вас не открою. Начать ее означало бы наверняка погубить его. И я сделаю все возможное, чтобы добиться доброго перемирия с капитаном даже после того, что произошло только что.

– Со своей стороны приложу все усилия, чтобы он надолго не задержался в вашем доме, – пообещал я, про себя добавив: «...и на сём свете – тоже».

– В таком случае, каждый из нас будет заниматься своим делом. Я иду к капитану одна, дабы ваше появление со мною заодно не разъярило его более… ведь вы уже успели разделаться с двумя его мародерами. Вы же идете писать донесение императору, не так ли?

Полина Аристарховна распорядилась так ясно и безоговорочно, что у меня язык не провернулся заметить ей, что капитан как раз был бы рад в ту минуту принять нас обоих… пока до него не дошел доклад о неудаче его воровской затеи. Впрочем, в ту минуту русская Герсилия или Брунгильда, как вам будет угодно, во всем была права… даже насчет недописанного донесения.

Я с поклоном принял ее «распоряжения по части»:

– Мне остается лишь молиться о том, чтобы дело обошлось без выстрелов и выбивания окон телами ваших врагов. И помните, я всецело на вашей стороне.

– Вы не можете быть всецело на моей стороне, – изысканно вздохнула Полина Аристарховна. – Мир с Францией пока не заключен на обоюдовыгодных условиях.

– И все же здесь приняты условия перемирия, – заметил я.

– А если мне все же придется привести свою партизанскую армию? – улыбнулась она и… протянула мне руку, о чем я и мечтать в ту минуту не мог.

– Буду, как и вы, молиться о том, чтобы обошлось без оного опасного маневра, – прошептал я, припал губами к ее руке и… окрыленный, полетел с незаконченным донесением в ближние службы, где обещал дожидаться меня кузнец.

Тезка первоверховного апостола встретил меня с широко раскрытыми очами и в немалой ажитации.

– Ваше благородие, подслушал я тут двух нехристей! – стал горячечно докладывать он. – Они шли и сговаривались, как не дать стреляться. Им их усатый черт велел все устроить. И хранца ентого с норовом угомонить прежде… и вас, коли помешать вздумаете!

Вот кто был истинный разведчик!

Хотя сей оборот дела я наверняка предполагал, но тут ушам своим не поверил.

– Да как же ты, голубчик, расслышать мог?! Они ж, чай, на своем наречии болтали, не на русском же? – ошеломленно вопросил я.

– Так меня барышня Полина Аристарховна сами учили ихнему, – гордо признался кузнец. – Они мне все приказы на ихнем отдают… а я отвечаю, как они велят.

– И как же велят? – не в силах еще справиться с изумлением, полюбопытствовал я.

– Все будет выполнено немедля, госпожа, – вполне сносно проговорил по-французски дюжий кузнец Павел.

Позже узнаю я, что Полина Аристарховна учила кузнеца, читая ему вслух французские романы про Прекрасных Дам и «лыцарей», по ходу чтения переводя и требуя повторения слов. И вот теперь сие баловство пригодилось донельзя! Чудны дела Твои, Господи! Однако в ту минуту я перекрестился с опаской:

– Свят, свят, свят!

– Да русский я, тот же самый кузнец Пашка! – по своему понял молодец мою оценку. – Вот вам крест святой! Живой я! – и размашисто осенил себя крестным знамением.

В тот же миг прозрел я, что войны здесь, в усадьбе Веледниково, уже никак не избежать, дело будет неминуемым.

– Вот наиважнейшее донесение! – протянул я сложенный лист кузнецу, пред тем в спешке чиркнув в него пару строк. – Отдай его брату, а тот пускай спрячет поосновательней: ему, как только дело закончится, тотчас лететь с донесением в мою часть, что под Петровским