Ангел поневоле - Ирина Якубова

не передумала. Её душила обида. Она решила вылить на мать всё, что накопилось:

– Любовь говоришь, материнская?! То, что ты со мной сделала, как унизила меня, когда таскала к этому врачу, где меня раздевали и мучили, не вяжется как-то со словом "любовь!" Мне было так больно! Больнее, чем когда ты меня била! И стыдно! Ты должна была наоборот меня поддерживать, доверять мне, раз так любишь!

– Дочка, прости. Возможно, я плохая мать. Но ведь и любящий человек совершает ошибки. Прости, если сможешь. Я сама уже тысячу раз пожалела, что так тебя обидела. Пожалуйста, прежде чем сделать этот шаг, просто скажи, что прощаешь, умоляю!

– Ладно, прощаю! – отрезала Валя и повернулась лицом наружу.

– Постой, дочка!

– Что ещё?! – Валя снова повернулась к матери. Она заметила вдруг, несмотря на сумрак в комнате, как постарело мамино лицо, покрылось мелкими морщинками на лбу и в уголках глаз. Ясных голубых глаз. Она на секунду вспомнила, как маленькой девчонкой любила целовать маму в глаза, а она от этого жмурилась и смеялась. Это веселило Валю, и она норовила специально высунуть язычок, так смешно щекотали мамины ресницы.

– Не можешь же ты покончить с собой только от того, что тебе не повезло с мамой.

– Не только ты… Я очень одинока в этом мире, я никому не нужна!

– Мне ты нужна! Мне! Дочка, я поняла, как была не права. Живи, пожалуйста, ради меня. Если хочешь, иди и живи со своим парнем, как ты планировала. Мы можем разменять эту квартиру и купить тебе собственную. Я так мечтала увидеть тебя в свадебном платье, понянчить внуков, видеть как ты становишься женщиной… Но если тебе угодно, можешь уехать куда-нибудь от нас. Я буду счастлива только от того, что буду знать, что ты жива. Что где-то ты есть!

– Не надо, мама! – Валя заплакала и уткнулась лбом в кирпичный откос.

– Клянусь, ведь если тебя не станет, и я умру! Я на всё согласна, девочка моя. Ничего мне не надо, ни бога, ни ангелов, ни рая небесного. Это правда. Только бы ты была счастлива и жила. Как тебе угодно живи, я не стану мешать. Только скажи, что я должна сделать, чтоб тебе было хорошо. Если ты не хочешь меня видеть, я соберу вещи и уйду из этого дома. Прям сейчас. Мне любви твоей не нужно, можешь ненавидеть меня, только не умирай, пожалуйста! – выпалила Ксения на последнем издыхании и разразилась рыданиями.

Через секунду слёзы целиком застлали её глаза, и она не заметила, как дочь приблизилась к ней и робко взяла за руку. Женщина почувствовала в своей ладони холодную руку. Своей дочери. В комнате вообще было прохладно и свежо от ночного воздуха. Ксения не сразу осознала, что вот она, рядом стоит её Валечка. Её повзрослевшая дочь. Такая родная, такая красивая и печальная. Она взяла в свои руки Валино личико и стала покрывать его поцелуями, приговаривая: "Миленькая моя девочка, родная. Ты прости меня за всё, прости! Глупая я была, что так с тобой… Поступала… Что не понимала тебя. Прости, если сможешь. Спасибо, что ты у меня есть, моя радость! Прости меня! Прости меня!"

Валя сильно обняла маму и прижалась к её груди. В комнате становилось светлее, в предрассветном тумане всё чётче вырисовывались очертания двух хрупких женских фигурок, стоящих почти неподвижно посреди маленькой детской спальни. Ксения не могла отпустить дочь. А та молча плакала в вырез маминого халата и говорила в ответ:

– Это ты меня прости, мамочка. Сама не знаю, что со мной происходит. Прям свет не мил. Ничего не хочется, ничего не радует.

– Доченька, и у меня когда-то так было. Жить не хотелось. Но всё наладилось. Я узнала счастье, покой, умиротворение. И у тебя всё будет, милая. Поверь!

– Мамочка, – продолжала Валя, всхлипывая и облизывая пересохшие губы, – спасибо тебе, что ты меня остановила… Что бы было, если бы я спрыгнула?

– Не знаю, доченька, что на том свете будет… Никто не знает. Но раз нам жизнь дарована, значит для чего-то, ведь правда? У тебя столько впереди! Ты ещё должна полюбить, детишек родить и вырастить, призвание своё в жизни найти, а потом внуки, да много ещё радости. Разве это правильно, так рано сдаться, не пройти свой путь даже наполовину? Родненькая моя! А уж что с нами с папой было бы, если б ты спрыгнула… Даже представить страшно.

– Прости меня, мама. Я не знаю, что на меня нашло. Всё как-то сразу навалилось. Мне столько надо тебе рассказать.

– Пойдём на кухню, дочь. Чаю попьём. Перенервничали мы с тобой. Мне тоже тебе многое хочется рассказать. Знаешь, я часто представляла себе, как мы с тобой сидим и болтаем за чашечкой чая, как две подружки. Да любая мама об этом мечтает.

– Я воды хочу. В горле пересохло от этой… гадости.

Мама с дочкой уютно расположились на мягком узком диванчике-уголке за столом. Ксения разлила чай и разрезала испечённый вечером к приезду мужа сдобный пирог с клубничным джемом. Он настолько аппетитно выглядел, был настолько румяным, пышным и так умопомрачительно пах, что ангелу Алине смертельно захотелось его. Хоть маленький кусочек. Но это было, увы, невозможно. "Ничего, попрошу потом Ларри научить меня материализовать предметы. И создам себе такой же точь-в-точь пирог. И весь съем." А пока хранительница, после удачно проделанной работы, решила отдохнуть. Просто полетать высоко в небе. Насладиться свежестью летнего утра, полюбоваться жёлто-розовым рассветом, ощутить лёгкие воздушные потоки зарождающегося на высоте ветра. Парить то вниз, то вверх, отдаваясь движению воздушных масс. Алина вспорхнула на подоконник кухни, и последние услышанные ею слова были такими:

– Мам, давай уедем. Прям завтра. На дачу. На всё оставшееся лето. Я по бабе Рае соскучилась. Оставим папе записку, чтоб он к нам ехал сразу, как вернётся.

– Конечно, милая. Сменим обстановку. А как же твои друзья, Диана?

– Мама, им и без меня не плохо.

– Как хочешь, дочь. Выспимся завтра, вещи соберём…

– Не, – перебила Валя, которая так и не отведала пирога. Из-за стресса и волнения кусок ей в горло не лез. – Давай сейчас вещи соберём. Я всё равно не усну.

– Давай! – согласилась мама Ксения, подсела к дочери и ещё раз крепко обняла своё сокровище.

Глава пятая

Налетавшись вдоволь, почувствовав лёгкую усталость в крыльях, ангел Алина приземлилась на крыше дома своих родных Виноградовых. Когда летела вниз, мельком заглянула поочерёдно во все три окна квартиры. Увидела маму с дочкой, спящих на разложенном в зале