Смертельная Шпилька - Елизавета Берестова

спички, которые продаются только в паре с одноимёнными папиросами, — объяснил Вил, — этот сорт специального, вяленного на солнце табака очень любил отец короля Элиаса. Его, собственно, и вывели для него, а придворные маги капелькой волшебства придавали папиросам аромат георгины и ореховый привкус. Даже сейчас «Цветок Артании» встретишь не в каждой табачной лавке. Это дорогой и изысканный сорт. Слуге или переписчику документов, пускай даже сверхпреуспевающему, сие не по чину.

— И как нам это поможет доказать вину Мидори? — спросила чародейка, которую лекция по истории создания данного сорта папирос не особо впечатлила, — думаете, только аристократам по карману курить такое? — она кивнула на коробочку спичек, — кстати, почему он оставил их здесь? Папиросы, значит, взял с собой, а спички оставил?

— Этому может быть лишь одно объяснение, — произнёс Вил, глядя Рике прямо в глаза с самым невинным видом, — Мидори пользуется зажигалкой!

И чародейке захотелось стукнуть его.

— Вот если бы мы нашли краденное, — продолжал как ни в чём не бывало рассуждать четвёртый сын Дубового клана, — то вы магией могли обнаружить на вещах следы Мидори.

— Если предположить, что подозреваемый сначала положил краденые вещи в сумку, а затем, когда началась круговерть с внезапным убийством, испугался и перепрятал своё добро в саду, — попыталась воссоздать ход событий Рика, — то это может быть, где угодно. Просто нереально, учитывая ночь и обилие деревьев в непосредственной близости от замка. Даже, если бы нам удалось найти окурок «Цветка Артании», без пистолета и сапфиров мы ничего не доказали бы. Мидори мог угостить папиросой кого угодно, мог выходить курить сам, и при этом спокойно заявлять, что знать не знает о каких-то пистолетах-сапфирах.

— Ведь закон контагиона никто не отменял? Ведь, если нам удастся обнаружить тайник преступника, вы сможете определить, брал в руки Мидори пистолет дайнагона или нет?

— Да, — ответила девушка, — я могу установить, касался ли недавно человек предмета, особенно, если действие сопровождалось выбросом эмоций, что при краже должно было произойти обязательно. Но для этого мне нужна будет ещё одна вещь, которую мне желательно получить от самого подозреваемого. Заявляю сразу, штаны не подойдут! Он же трогал пистолет и сапфиры руками, а не …, — она замялась, — своими филейными частями!

— Что ж, тогда попросите у него закурить, — предложил Вил, — ни один мужчина в здравом уме и твёрдой памяти не посмеет отказать в такой мелочи столь очаровательной даме!

— Сами просите, — огрызнулась чародейка, заподозрив в словах о своём очаровании скрытую насмешку.

— Мне он легко откажет, заявит, например, что не курит вовсе, или у него закончились папиросы. Сделаем так: я постараюсь изобразить эдакого солдафона, единственным желанием которого будет желание выслужиться перед его величеством, а вы — добрую милую девушку, глубоко страдающую от начальника-самодура с наклонностями карманного деспота. Идёт?

Рика согласилась, папироса, которую подозреваемый только что держал в руках, как нельзя лучше подойдёт для ритуала.

Они вернулись в кабинет мажордома и послали хозяина за подозреваемым. Вил напустил на себя суровый вид, небрежно уселся в кресло за столом и для пущей убедительности взял в руки каминную кочергу, словно собирался при необходимости пустить её вход. Рика же скромно примостилась на кончике одного из потёртых стульев и постаралась придать своему лицу максимально испуганное выражение.

Кай Мидори выглядел ещё более утомлённым, и чародейка подумала, что это немудрено, поскольку время неумолимо переползало за полночь.

— Мидори, — резко, с карающими интонациями, бросил коррехидор, — Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя всё известно! Даже не пытайтесь юлить! — он выразительно стукнул кочергой по столу, но так, чтобы не причинить никакого ущерба хозяину кабинета.

— Господин коррехидор, — ответил вздрогнувший от неожиданности мужчина, — нем могли бы вы сказать, в чём именно меня подозревают?

— В краже! — последовал немедленный ответ, — вы украли драгоценности одной знатной дамы, когда ходили якобы зашивать брюки.

— Якобы? — усмешка Мидори отнюдь не была лишена издёвки, — если бы я зашивал брюки, как вы изволили выразиться, «якобы», то до сих пор сверкал бы телесами в прорехе. Но, как вы видите, ничего подобного не наблюдается. И потом, господа офицеры, почему вы решили, что украл какие-то драгоценности непременно я? Кроме столь глубокомысленного предположения вы располагаете какими-либо уликами против меня?

— Да у тебя на физиономии написано, что ты виновен! — со всей своей древесно-рождённой спесью изрёк Вилохэд, поигрывая кочергой.

— Милорд, — жалобным голосом проговорила чародейка, бросая на начальника умоляющие взгляды, — может быть, вы ошибаетесь, и перед нами честный человек, которому не повезло сегодня оказаться в разорванных брюках? В замке полно людей, а вы почему-то привязались к бедному господину Мидори.

— Молчать! — очень натурально рассердился Вил, — и вы туда же! Без году неделя в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя, а уже берётесь судить о виновности и невиновности подозреваемого так, словно за плечами имеется многолетний опыт. Делайте свою работу и не лезьте в мои расследования! Ваша магия и в доброе-то время бесполезна, а здесь, вообще! Я уверен, Мидори обчистил апартаменты леди Буны, и рано или поздно, я докажу этот непреложный факт.

Рика сделала вид, что украдкой смахивает набежавшие на глаза слёзы, вздохнула глубоко и прерывисто, потом страдальческим взглядом взглянула на подозреваемого и сказала:

— Господин Мидори, у вас не найдётся случайно папиросы? Я, зная о запрете, не взяла своё кесэру́, а сейчас так нервничаю, что готова расплакаться.

Вид «затираненной бедной девушки» произвёл впечатление на Мидори, тот мгновенно полез в карман и вытащил пачку папирос с изображением уже знакомого бордового цветка.

— Извольте, — от протянул их чародейке.

Та изобразив волнение, никак не могла извлечь папиросину. Тогда галантный подозреваемый привычным жестом выбил одну из плотно набитой пачки и протянул девушке. Рика послушно сунула папиросу в рот и беспомощно оглянулась, Мидори вытащил серебристую зажигалку и поднёс огонёк. Предположение четвёртого сына Дубового клана полностью оправдывались: подозреваемый оставил спички в сумке, так как привык пользоваться зажигалкой.

Рике никогда прежде не приходилось курить, и главной её задачей было не расашляться. Девушка осторожно втянула дым, потом выдохнула. Вил догадался о её сложностях. Он резко поднялся с места, и воскликнул:

— Прекрасно! Но, если вы полагаете, будто наше расследование будет остановлено, пока вы устраиваете перекуры с подозреваемым, то в корне ошибаетесь. В моём департаменте не платят денег за красивые слова. Поднимайтесь, время не ждёт, — он с достаточной бесцеремонностью поднял чародейку за локоть со стула и потянул за собой, — а его, — небрежный кивок в сторону Мидори, — назад под стражу.

Как только они вышли из комнаты, Рика сразу же загасила папиросу и бережно спрятала в металлическую коробочку