Ловушка для декана - Лючия фон Беренготт

Я даже захныкала от нетерпения, подаваясь вперед.

– Так хорошо? – он чуть приподнялся, алчно глядя мне между ног и все так же медленно и тяжело толкаясь, почти не выходя, будто не хотел покидать лишний раз мое тело.

Хорошо не то слово – его палец уже тонул, и отнюдь не в крови, отлично заменяя трение моих собственных ног, к которому я успела привыкнуть за месяцы ночных мастурбаций…

– Я – твой первый, Лера… – он вдруг вышел и надавил на клитор уже не пальцем, а головкой члена – широкой, тяжелой и удивительно горячей… Нырнул рукой под затылок, приподнял и заставил смотреть, водя по половым губам – внутри и снаружи. – Там… у тебя внутри… никого не было… Там туго и узко… как у девочки… и горячо… как в раю…

И от одного только зрелища, от стыда пополам с возбуждением, меня в пот прошибло, свело бедра острой, предоргазменной судорогой…

– Пожалста, пожалтса… – заскулила, выгибаясь, сама не зная, чего хочу – то ли внутрь, то ли еще вот так, чтоб водил и гладил самые чувствительные места.

– Как в раю… – снова пробормотал он и, решив за нас обоих, с глухим стоном вонзился обратно.

И уже не останавливался.

– Матвей…  – я задыхалась, цепляясь за него как за спасательный круг – от сильных, ритмичных толчков все вдруг понеслось куда-то под откос, и я испугалась этой скорости, этой накатывающей мощи. – О боже… не могу… я…

 – Давай, малыш… покричи для меня… хочу слышать твои вопли… давай…

Я почти подлетела от опалившего бедра наслаждения – такого яростного, что в глазах потемнело, а потом взорвалось…

И да, закричала.

Хваталась за его плечи и орала, как полоумная, пока он вбивался в меня, будто хотел подбросить еще выше, еще дальше на гребень волны…

Или нагнать еще одну…

Черт бы его побрал, реально еще одну…

– Опять-опять-опять…  – затараторила, и чтоб заткнуть себя, сомкнула на его плече зубы, пока меня выгибало во втором крышесносном оргазме, уже вместе с ним – чувствуя, как он пульсирует внутри, рычит и сжимает ягодицы так крепко, что если не порвет и на том спасибо…

– Как в раю… – услышала, как только снова смогла слышать. – Как в гребаном раю у тебя внутри…

– Матвей?

Молчание.

– Матвеей? Эмм… Профессор?

Мужчина, уткнувшийся лицом мне в шею, вздернул голову.

– Что… Ах ты ж бл…

Я прижала палец к его губам. Не хватало мне только мата после первого (настоящего!) секса.

– Не надо ругаться. Уснул так уснул, с кем не бывает… – я кусала губы, сдерживая ухмылку – прекрасно понимая, что он не уснул, а просто отключился после совершенно крышесносного оргазма.

От меня! От моего «гребанного рая внутри»! Опытный, искушенный мужчина кончил так, будто я ему в голову выстрелила.

– И часто с тобой такое? – продолжала издеваться, обнимая ногами и поглаживая сзади пяткой.

Он навис надо мной, моргая и все пытаясь прийти в себя.

– Тшш… Помолчи пожалуйста… – потом сжал пальцами переносицу и помотал в неверии головой. – Охренеть… просто пи…

Он осекся, фокусируя на мне взгляд.

– Никогда… – хрипло произнес, и я даже я не сразу поняла, что он ответил на мой вопрос – всерьез ответил, без этих его шуточек и сарказма. – Никогда такого не было.

Мне снова стало почти больно от теплоты его глаз – от всего этого накала и никому не нужной эмоциональности.

Зачем он так смотрит на меня? Будто это нечто большее, чем секс.

Вероятно, задав себе тот же самый вопрос, он опустил взгляд ниже – туда, где мы все еще были, образно выражаясь, одним целым.

– Будет немного жечь, – предупредил, аккуратно выводя свой все еще твердый орган.

Я вскрикнула – жечь не то слово! Как я вообще кончила с такой болью? Да еще и два раза подряд!

– По-моему, мне надо обезболивающее… – хватаясь за промежность, я скрутилась в кресле в позе младенца. Пекло почти невыносимо – хуже, чем во время самого процесса.

Боже мой, я была девственницей! Все это время я, оказывается, была девственницей! Вот тебе и Алешенька…

Донской мотнул головой.

– Необязательно… Теплая ванна тебе нужна. Без мыла и с чем-нибудь успокаивающим. Пойду пороюсь, что там у меня в наличии.

Встал, ушел куда-то, потом вернулся и поднял меня с кресла, цепляя за ноги и за спину.

Неужели уже налил?

Но нет, оказалось, просто на кровать укладывает – да еще так удобненько, под одеялко, накрывая меня по самые уши. От такой заботы боль начала уходить, а сон, наоборот, завладевал мной все сильнее и сильнее.

– Можешь поспать, пока я наливаю ванну… – разрешил он, убирая с моей щеки растрепанный локон.

Ага, будто мне надо его разрешение… Я широко зевнула. Глаза мои сами по себе закрывались, веки тяжелели, накрашенные ресницы слипались, грозя утром превратиться в черно-липкий бардак.

– У меня же там все в крови… – пробормотала, чувствуя, что пришла моя очередь вырубаться.

Донской хмыкнул.

– Оставлю на память… Спи давай.

Вот только рука его еще долго не оставляла мое лицо, не давая заснуть – гладила, прикладывалась ко лбу и щекам, убирала волосы… трогала губы…

Наконец, словно не выдержав, он резко склонился ко мне и зарычал мне в шею, щекоча и вызывая мурашки:

– Так бы и сожрал тебя, Максимова…

Потеряв всякую надежду, что он даст мне немного поспать, я лениво обняла его одной рукой и поправила.

– Лера…

Он приподнялся надо мной, опираясь на руку.

– Лера… Привыкну ведь. А что потом? Так и останешься – «Лера»?

Я замерла – тема про «потом» мне откровенно не нравилась.

Все самое неприятное – наша с ним фальшивая помолвка, запланированное расставание, мое «наказание» – как только он придет в себя и вспомнит, что вообще-то должен меня наказывать… Это долбанное видео, копии которого плодятся и размножаются, как кролики на ферме…

Что ни говори, «сейчас» гораздо лучше, чем «потом», даже если взять в расчет вполне реальную, физическую боль у меня между ног.

Однако, показывать, что уже сейчас переживаю из-за того, что все это скоро кончится, мне не хотелось от слова совсем.

Поэтому я еще раз показушно зевнула и пожала плечами.

– А что тут такого? Все же будут думать, что я твоя бывшая невеста. Совершенно логично, что мы на «ты» и по «имени»…

Он помолчал, слегка хмурясь, будто раздумывал над тем, что я сказала. Потом кивнул, не сводя с меня долгого, изучающего взгляда.