Ледяные отражения - Надежда Храмушина

— Я почему-то, Сакатов, больше Антониде верю. А она сказала, что Любава должна выйти из Стыни. И ещё. У Любавы не было никакого отражения, только красные горящие глаза.

— Ну, не знаю. — Сразу сник он — Что-то я об этом не подумал. Ладно, спи, я ещё раз с Аней переговорю, может я не так что понял.

— И позвонишь ты мне в следующий раз не раньше завтрашнего утра, понял? И ещё, раз уж ты будешь говорить с Аней, то спроси, а как такое может быть, что чёрные лапы, которые являются частью ледяных отражений, и тоже вроде бы не должны быть материальными, раз они заключены в коридоре в зеркалах, вполне себе материальны, когда появились в провале. Материальны настолько, что смогли схватить и потащить в свой тоннель зеркало. Я это своими собственными глазами видела. А ещё одна такая лапа меня в прошлую ночь схватила за плечо и тоже потащила в тоннель. Холодная такая лапа, когтистая, и я почувствовала её силу. Что-то в вашей теории с Анной явно не сходится.

— Так может это потому, что чёрные лапы и Любава две совершенно разные субстанции? Всё-таки лапы являются законными жителями Стыни, а Любава только гостья, причём незваная гостья, самовольная. И эти самые лапы Стынь питает своей энергией, и в то же время сама питается от них. Вот такой у них сложный симбиоз получается. Стынь же собирает различные страхи, ей зачем-то они нужны, мы ведь об этом с тобой уже говорили. А раз нужны, значит, повторюсь, Стынь их поддерживает своей энергией.

— Всё, давай дальше ты будешь рассуждать сам с собой, а завтра мы с тобой всё обсудим, что тебе, в результате твоих измышлений ещё в голову придёт. — Я отключила телефон, но сладкий сон был уже безвозвратно потерян.

Я ещё покрутилась немного, но после слов Сакатова всё ещё больше смешалось в моей голове. В итоге я уснула только после двенадцати, а последней моей мыслью было, что Любава слеплена из снега, поэтому она и боится огня.

Глава 7. Гавран

За эту неделю Сакатов выдвинул десяток версий и догадок о том, как существует в Стыни Любава, как она проводит своё время, и зачем её всё время тянет к людям. Я тоже об этом думала, а потом вспомнила слова Антониды, что не все двери надо открывать, и не всякую тайну дано нам узнать. Конечно, так себе, утешение, но сработало. В среду ко мне в гости напросился Сакатов с очередным неотложным сообщением.

— Оля, помнишь, там, в провале, я с собой книжицу одну взял, да только не получилось у меня тебе её прочитать.

— Ну да, ты же заснул!

— Нет, меня околдовали, а это не одно и то же. — Возразил он — Мне очень хочется, чтобы ты это услышала. Очень интересно. — Он надел очки и открыл мягкую затёртую обложку — Кто автор не скажу, так сказать, чтобы сохранить интригу, сначала послушай, потом свои версии озвучишь.

— Ты?

— Ну, спасибо, конечно, но я ведь сказал, после того, как услышишь, тогда и будешь гадать. Слушай. На окраине Свердловска, а тогда наш город именно такое название носил, рядом с железной дорогой, напротив небольшой станции, стояли два старых дома. Жили там две семьи. Одна семья была многодетной. Супруги ещё молодые были, оба работали, детишки их, пока родители были на работе, были под присмотром пожилой пары, бездетной, которая жила в том, другом, доме. Жили обе семьи между собой дружно, помогали, чем могли, друг другу. У обеих семей были большие огороды, а пожилые люди, к тому же, ещё и курочек держали. У молодой пары было два мальчика и девочка. Старший мальчишка, Петя, очень смышленый был, к технике тянулся, машины любил, только, к сожалению, машины у его родителей тогда ещё не было, зато были велосипед и мопед, тарахтелка такая, старая-престарая. Вот он вечно и чинил их под присмотром Ивана Ивановича, так звали их пожилого соседа. Так вот, подобрал как-то Иван Иванович воронёнка возле железной дороги. Как уж он оказался там, непонятно, только был он весь в солидоле, это технический вазелин, все перья слиплись, видимо ещё и наглотался он его. Сначала Иван Иванович отнёс воронёнка к лесу, и несколько раз попытался подсадить его на дерево, чтобы на земле не оставлять, но потом увидел, что у него, к тому же, сломана лапка, поэтому он не может держаться за ветку. Пожалел его Иван Иванович и взял домой. Радости ребятишек не было предела, они первым делом почистили ему перышки, после чего он забился в самый угол картонной коробки, но, видимо, был очень голодным, поэтому набросился на хлебные кусочки и на воду. Понемногу воронёнок освоился. Его назвали Тузик, потому что он иногда лаял, как собачонка. Всех людей он делил на «своих» и «чужих», и когда ребята приводили своих друзей показать воронёнка, он сразу забивался в свой угол коробки, нахохливался, или вставал в боевую стойку, из-за чего выглядел смешно, и громко каркал. Но протягивать руки к нему чужие ребятишки не рисковали, он одному уже клюнул разок по пальцу, мал-мал, да постоять за себя мог. Особенно он привязался к Пете и Ивану Ивановичу, выбрал их из всех остальных, и всячески высказывал им своё расположение. Случай один смешной был. Сидят вечером обе семьи на веранде у Ивана Ивановича, чай пьют, разговаривают. Тузик к тому времени подрос, лапка зажила, летал по окрестностям, но от дома далеко не улетал. А Петя уже втайне от родителей со своими друзьями покуривал, но конечно, отца боялся, поэтому родители об этом даже не догадывались. Так вот, Тузик залетел на веранду, сел на плечо к Пете, и папироску перед ним положил. Вот так он позаботился о своём друге. Во́роны вообще очень сообразительны, у них развито ассоциативное мышление, и знаешь, не зря воронов люди выделяют среди всех других птиц, у них есть способность предугадывать события. Даже такое выражение существует — «ворон-вещун». И в сказках вороны тоже не последнюю роль играют, особенно их любят помещать рядом с колдунами и ведьмами. Иван Иванович по случаю купил старый запорожец, который до этого много лет ржавел у одного нерадивого хозяина, и они с Петей занимались тем, что сначала