Ледяные отражения - Надежда Храмушина

заговор, я говорила всё громче и громче, стараясь перекричать истошный визг разъярённой Любавы.

Камень бездушно смешти

Иже диавло не приблисть…

На нас сверху посыпались какие-то ветки, листья, пыль, а потом раздался вой. Любава, прижала обе руки к своей голове и завыла. Илья оттолкнул её от себя, она повалилась на спину и начала выдирать свои волосы, катаясь по земле, и не прекращая свой жуткий вой.

Тогда шед един ото тобою

И свитильники гла кого иштите…

— Не надо! Нет! — Заголосила Любава — Дай руку мне! Дай руку! Больно!!!

ваши того сотворити

Светом чловеков створи.

Я произнесла последние слова, но Любава всё не прекращала выть и извиваться, окончательно изодрав на себе свой балахон. Илья выглядел не лучше, весь перемазанный кровью, ворот рубашки оторван, оба рукава в клочья, брюки в налипшей траве. Я почувствовала такое горестное отчаяние, что сама уже готова была завыть вместе с Любавой. И когда я уже снова собиралась начать повторять слова заговора, вокруг нас стало светлеть. Я подняла голову и увидела, как тонкие лучики золотистого света спускаются к нам сверху, только очень медленно, как скатываются капли дождя по стеклу, чуть задерживаясь, чтобы накопить силу и спускаться дальше. Они шли из такого далека, которое даже представить нам не дано. На меня вдруг нашла какая-то оторопь, будто я провалилась в песок, я не могу пошевелиться, и даже не пытаюсь. Я и сплю и бодрствую одновременно, меня всю обволакивает теплом и покоем. Это лучи несут в себе тепло и покой, какой может дать нам только солнечный ясный день и радость, когда она переполняет душу, и хочется делиться ею с каждым, кто встречается на пути. Когда первый лучик дотронулся до Любавы, она затихла, испуганно прижав руки к груди и подняв голову к небу. По её телу пробежала дрожь, и она затряслась, как от холода. Лучики, один за другим, сползали на её холодное тело, но она закрывалась от них руками, и пыталась отползти от них, не понимая, что с ней происходит. Потом она замерла, протяжно вздохнула и медленно растянулась на земле, больше не в силах сопротивляться силе света. Свет наполнял её, стирая её страшные искажённые черты, и оставляя лицо таким по-детски беззащитным!

— Прими меня и очисти, грешную, освети путь душе моей заблудшей. — Так непривычно тихо зашептала она.

Словно многочисленное эхо подхватило её молитву, и на разные голоса разнесло по небу, улетая куда-то далеко, к тому, кто знает настоящую цену этим словам. Чёрные глаза её светлели, омываемые небесным светом, пока вся чернота не покинула их, вместе со слезами, которые падали на землю. Трава под ними становилась чёрной, как после пожара. Скрюченные пальцы её разжались, она их повернула ладошками кверху, словно просила милости. Бедная маленькая девочка, никогда не знавшая ни любви, ни доброты, и даже после своей смерти не получившая покоя.

— Устала я. — Тихо вздохнула она.

Она растворялась в золотистых лучах, и сама становилась таким же лучом, лёгким и светлым. А потом лучи стремительно понеслись вверх, туда, откуда они пришли, унося с собой неземной свет и девочку Любаву, которая больше никогда не будет одинокой и потерянной, потому что её слова уже услышаны. В небе ещё долго оставался светлый след от лучей, похожий на яркую точку, а может, это была звезда, которая забрала к себе Любаву.

Я обернулась, и увидела, что калитка распахнута, и возле неё стоят Сакатов, Наталья Михайловна, и Иван Дмитриевич, и, замерев на месте, тоже смотрят в небо. Я дошла до крыльца и села на ступеньку. Илья тоже сел рядом.

— Как быстро можно стать монстром, и как долог обратный путь! — К нам подошёл Сакатов — Сто лет холода, ужасов. Но всё хорошо, что хорошо кончается, а у Любавы всё хорошо закончилось.

— Это волшебство! — У Натальи Михайловны на глазах блестели слёзы — Это же просто слова, как такое возможно!

— Наталья Михайловна, это работает так же, как если бы Вы сейчас меня попросили принести попить, я бы сходил в дом за стаканом воды и принёс его Вам. То есть, вы сказали слово, что хотите пить, и тут же у вас появилась вода, принесённая мною.

— Сакатов, как же ты умеешь разрушить, по-настоящему волшебную атмосферу, своими псевдонаучными объяснениями! — Не смогла сдержаться я — Это было волшебство! Именно оно, и слова эти были не обыкновенные, а именно те, которые запускают добро в наш мир.

— А я так и сказал! — Укоризненно посмотрел он на меня — Сказал, слова всегда волшебные, надо только правильно ими пользоваться. Вот помню, у нас был случай…

— Два часа ночи. — Илья повернулся к Сакатову — Время историй закончилось. Мне ещё надо раны обработать. Оля, тащи аптечку из машины, она открыта.

— Может лучше пером Гаврана?

— Нет, это вы с Сакатовым его к своим больным местам прикладывайте, а я уж так, по старинке, традиционным йодом помажу.

Но мы в ту ночь не пошли спать, ни через час, ни через два, и Сакатов всё-таки успел нам рассказать несколько своих историй, и мы смеялись на всю деревню, как сумасшедшие. И так было хорошо, будто мы все сбросили лет по двадцать, и жизнь ещё не успела посеребрить наши волосы и остудить наши души. Потом на небе начали гаснуть звёзды, погасла и та звёздочка, на которой теперь живёт наша Любава. Там, наверное, тоже ещё никто не ложился спать, как и здесь у нас, потому что нет конца историям, которые мы рассказываем друг другу. Иногда так здорово посидеть с друзьями, и неважно где, хоть на Земле, хоть на далёкой планете нашей бесконечной и прекрасной Вселенной!