Настанет день - Деннис Лихэйн

Чуть позже они снова, по настоянию юного Бернардо Томаса, запустили змея, но нитка вырвалась у мальчика из пальцев. Не успел тот заплакать, как Клаудио издал торжествующий вопль, словно отпустить змея в свободный полет — это наивысшее мастерство. Мальчишку это убедило не сразу, он с дрожащим подбородком следил за удаляющимся змеем, и тогда на краю крыши собрались и другие взрослые. Они потрясали кулаками и кричали. Наконец Бернардо Томас стал смеяться и хлопать в ладоши, к нему присоединились остальные дети, и вскоре все они стояли рядом и радостно подгоняли змея ввысь, в бездонное темное небо.

К концу недели похоронным конторам уже пришлось нанять людей для охраны гробов. Это были люди самого разного сорта: одни, из частных охранных фирм, умели мыться и бриться; другие смахивали на бывших футболистов или боксеров; немногочисленные сторожа гробов Норт-Энда происходили из нижнего звена «Черной руки». Все эти стражи имели при себе дробовики или винтовки. Болели и плотники. Но даже если бы все они остались на ногах, едва ли им удалось бы удовлетворить возросший спрос. В Кэмп-Дэвенсе от гриппа в один день умерло шестьдесят три солдата. Грипп пробрался в доходные дома Норт-Энда и Южного Бостона, в меблированные комнаты на Сколли-сквер, на верфи Куинси и Веймута, затем покатил по железным дорогам; в газетах писали о вспышках инфекции в Хартфорде и Нью-Йорке.

Болезнь достигла Филадельфии в чудесный воскресный день. Люди высыпали на улицы, так как в честь наших доблестных войск и во славу Пробуждения Америки устраивались праздничные шествия. А уже через неделю похоронные дроги тащились по улицам, собирая покойников; палатки-морги раскинулись по всей Восточной Пенсильвании и Западному Нью-Джерси. В Чикаго эпидемия вначале охватила южные районы, затем восточные, а потом рельсы понесли ее через все Великие Равнины.

Ходили разные слухи. О вакцине, которая вот-вот появится. О германской подводной лодке, которую якобы заметили в Бостонской гавани, в трех милях от побережья; некоторые уверяли, что сами видели, как она поднялась из морской пучины и выпустила облако оранжевого дыма, который поплыл к берегу. Проповедники цитировали Апокалипсис и Книгу Иезекииля, где будто бы содержались пророчества о летучей отраве, которая ниспослана новому столетию в наказание за прелюбодеяния и богопротивные иммигрантские нравы. Настали последние времена, твердили они.

Среди низших слоев распространилась молва, будто от нее одно лекарство — чеснок. Или скипидар на кусочке сахара. Или керосин на сахаре, если скипидара достать не удастся. Так что доходные дома теперь смердели. Смердели запахами пота, испражнений, вонью умирающих, чесноком, скипидаром. Дэнни стискивало глотку, обжигало ноздри, и порой, когда голова кружилась от керосиновых паров, а нос забивало запахом чеснока, он думал, что подхватил-таки ее. Но нет. Он видел, как она валит с ног врачей, медсестер, коронеров, водителей «скорой помощи»; она свалила двух копов с 1-го участка и еще шестерых — с других. Но даже если бы она выкосила всех в этих местах, которые он так любил с непонятной ему самому страстью, он почему-то знал, что к нему она не пристанет.

Смерть миновала его на Салютейшн-стрит, она кружила над ним, подмигивала ему, но в итоге опускалась на кого-то другого. Поэтому он входил в съемные квартиры, куда отказывались войти другие полицейские, и в пансионы, и в меблированные комнаты, принося какое мог утешение этим людям, которые посерели и пожелтели из-за нее, этим людям, что лежали на матрасах, потемневших от пота.

На всем участке копы забыли и думать о выходных. Легкие грохотали, точно жестяной лист на ветру, рвота отливала темно-зеленым. В трущобах Норт-Энда стали рисовать крестики на дверях у зараженных, и все больше и больше народу спало на крышах. В иные дни Дэнни с несколькими другими копами 1-го участка штабелями складывали тела на тротуар, словно трубы, и ждали под полуденным солнцем прибытия перевозки. Он продолжал носить маску, но лишь потому, что иначе нарушил бы закон. Все эти маски — чушь собачья. Многие никогда их не снимали, а все равно умирали.

Однажды он вместе со Стивом Койлом и полудюжиной других копов отправился по вызову в район Портленд-стрит: многоквартирный дом, подозрение в убийстве. Они прошли по коридору, Стив постучал в дверь. Тип, открывший им, был в маске, но глаза у него были лихорадочные, а дыхание — прерывистое. Стив и Дэнни секунд двадцать пялились на рукоятку ножа, торчащую у него из груди, прежде чем осознали, что они перед собой видят.

— Что надо? — пробурчал мужчина.

Стив держал пальцы на кобуре с револьвером, но не вынимал его. Он вытянул руку вперед, чтобы жилец отступил.

— Кто вас ранил, сэр?

Эти слова послужили сигналом копам, толпившимся в коридоре, подтянуться ближе к Дэнни и Стиву.

— Я, — ответил мужчина.

— Вы сами себя ранили?

Тот кивнул, и Дэнни заметил, что за спиной у этого типа сидит на диване женщина. Она тоже была в маске, кожа у нее посинела, как бывает у заразившихся. И горло у нее было перерезано.

Мужчина прислонился к двери, и от этого движения на рубашке у него появилось новое темное пятно.

— Покажите руки, — велел Стив.

Тот поднял руки; в легких у него заклокотало от усилия.

— Может, кто-нибудь вынет из меня эту штуку?

— Отойдите от двери, сэр, — произнес Стив.

Раненый попятился и тяжело рухнул на задницу. Он сидел так, глядя на свои ляжки. Полицейские вошли в комнату. Никто не хотел прикасаться к больному, и Стив наставил на него револьвер.

Мужчина взялся за черенок ножа обеими руками и потянул, но тот не сдвинулся с места, и Стив проговорил:

— Опустите руки, сэр.

Мужчина отрешенно улыбнулся, опустил руки и вздохнул.

Дэнни посмотрел на мертвую женщину:

— Вы убили свою жену, сэр?

— Вылечил. Раз уж ничего другого для нее сделать не мог. Ясно вам?

Из глубины квартиры их окликнул коп Лео Вест:

— У нас тут дети.

— Живы? — крикнул Стив.

Мужчина на полу помотал головой:

— Их тоже вылечил.

— Трое, — крикнул Лео Вест. — Господи. — Он вышел из другой комнаты, бледный, с расстегнутым воротом. — Господи, — повторил он. — Проклятье.

— Нужно вызвать «скорую», — произнес Дэнни.

Расти Эборн горько усмехнулся:

— Ну конечно, Дэн. Когда они сейчас приезжают — через пять часов? Или через шесть?

Стив прокашлялся:

— Между прочим, этому типу «скорые» уже не нужны.

Он поставил ногу на плечо мертвеца и плавным движением уложил его на спину.

Через два дня Дэнни выносил из квартиры Тессы ее младенца. Федерико найти не удавалось, а миссис ди Масси сидела у постели Тессы, которая лежала, глядя в потолок, с мокрым полотенцем на лбу. Кожа у нее пожелтела, но она была в сознании. Сначала она глянула на Дэнни, потом на сверток у него на руках — кожа у новорожденного была сизой и шероховатой, как камень, — а потом снова уставилась в потолок. Дэнни снес мертвого ребенка вниз по лестнице, открыл дверь и вышел с ним наружу. Точно так же они со Стивом Койлом накануне вытащили отсюда тело Клаудио.