Оспорившие тьму - Александр Николаевич Бубенников

доставало и к себе не вызывало. Если позвонят, отвечай, как есть, скажешь, что скажешь. Не хочу смартфон с собой в лес брать, потеряю по рассеянности. Нельзя нам с тобой поставляться, особенно, мне, батя и брат ждут меня офицером. К офицерам, страшим и младшим особое доброе отношение на отечественном и мировом рынке фьючерсов. Если буду удачливым на коне и со щитом, последних опят поздней осени нажарим, ребят наших, коллег и конкурентов, угостим. Буду без коня и на щите, тогда жарки грибов не будет, будем тихо и бездарно выпадать в солевой осадок, как говорит народная или природная мудрость, будь она ладна или не ладна».

А ближе к вечеру дико испортилась погода. Причём мгновенно, словно поздняя осень заступила за природную зимнюю черту. Осень за красной или белой чертой резко перешла в зиму: ураганный ветер, осенний шторм с первым в году снегом из разверзшихся. Звонок. А «грибника Володи» в части нет. Почему-то понадобился дежурному он и Володя вдвоём. Позвонил на мобильник сначала Петру, а потом на мобильник Володи. Надо же такому случиться – форменный прокол и крамола, которая может обернуться, чёрт знает чем. Петру деваться некуда, пошёл к майору и рассказал всё, как есть: пошёл коллега в лес ближайший прямо за грибами с ведром из кухни, последними осенними опятами, хотел ребятам приятное сделать, накормить последними дарами. А тут колючий снег в лицо без штормового предупреждения, вот и не вернулся на данный момент. «Заблудился, – спрашивает майор, – или слинял из части куда?» Пётр, как можно спокойнее, объяснил майору, что за грибами пошёл, но задержка с приходом коллеги, оставившего ему на сохранность мобильник, не случайная. «Лес прочёсывать всё равно только завтра сможем, – говорит дежурный майор с серым лицом, – одни неприятности от вас, «научников», на мою голову».

И тогда Пётр, как подсказало ему сердце, предлагает: «Давайте я за ним схожу с фонариком». Майор подумал и говорит треснутым голосом: «Здесь не фонарик нужен, а фонарь гробовщика, чтобы мертвяков в снегу откапывать». – «Заранее не хороните, товарищ майор». – «Ладно, фактически ещё трупа нет. Но сколько он может на таком урагане продержаться, если заблудился в снегу, попёр не в сторону части, а хрен знает куда, от части к чёрту на куличики… Леса он не знает, а здесь леса такие, что в них и чёрт ногу сломит. Он, что по-летнему был одет?» – «Конечно, по-летнему, в одной гимнастёрке, без головного убора. Ведь не было приказа командования о переходе на зимнюю форму одежды, товарищ майор». – «Ладно, деваться некуда, идите, Пименов, выручать товарища и через каждый час мне звоните, докладывайте. Всё равно вам в помощь никого дать не могу, да и некого. Завтра только сумеем команду спасателей набрать. Хотя завтра уже бесполезно мертвяка в лесу искать и откапывать подо льдом и снегом, будь всё, как будет. Идите и удачи вам, Пименов. Возвращайтесь на коне и со щитом. Но сами знаете, Пименов, что с гонцами худых вестей делали? Наказывали по всей строгости воинского закона о несвоевременном докладе начальству о дезертирстве из части. Поняли, Пименов, мой тонкий намёк на толстые преступные обстоятельства».

«Так точно, всё понял» – говорит без тени иронии и с осознанием важности текущего политического момента Пётр, одевается по погоде, берёт с собой сильный фонарик и бежит в лес. Только куда, в какую сторону бежать? Ведь лес-то огромный. Что там впереди? Где искать Володю?.. И вдруг Пётр зримо представил, что тот погибает, что ему худо не вообще, а именно сейчас. И вся надежда спастись от гибели заключена в нём, непутёвом неловком спасателе, который по возвращении в часть без друга будет пригвождён к стене позора и презрения – за недонесение начальству о факте дезертирства из секретной части. И все перспективные проекты с фьючерсами могут накрыться медным тазом, если Пётр не найдёт Володю в вечернем тёмном, заснеженном лесу осени… Куда деваться, как не спасти гибнущего?.. Вряд ли заблудившегося и заблудшего, именно гибнущего, погибающего в данный момент… Он бежал всё сильнее, нет, уже парил и двигался во тьме над снежной почвой леса, споря с гравитацией и тьмой силой просветления и левитации, чтоб нечто светлое видеть в темени над почвой среди голых стволов леса… Возвыситься над почвой, чтобы увидеть ближайшую перспективу своего друга-коллеги не в качестве мертвяка, а спасаемого, спасённого… В конце концов, иллюзия иногда важнее губительной реальности… Тёмная реальность могла погубить Володю во тьме и холоде осени-зимы, а светлая иллюзия левитации через просветление и жажду спасения Петра обязана была спасти друга-коллегу, чтобы когда-нибудь вместе заниматься фьючерсами…

И Пётр нашёл тогда Володю, сломавшего себе ногу в беге вглубь шторма с ведром опят. Он ведь бежал, боролся с обстоятельствами до последнего… Не дезертир он, а честный фраер, бежавший назад в часть, спасавшийся от разбушевавшийся стихии. Да, захотевший накормить коллег последним подарком осени, грибками поджаренными, и угодивший в волчью яму, сломавши ногу, разбив лоб и нос, на какое-то время потерявший сознание… И Пётр в силу спасительной интуиции нашёл в заснеженном лесу бессильного, беспомощного друга-коллегу, потерявшего от ужаса ситуации голос, но зато с полным ведром опят. Но дышит, жив, не в силах произнести ни словечка, как ни тряси, ни ворочай его, охалпевшего и потерянного от ускользания жизни – но найденного вновь для нового существования не во сне, а наяву. И тут же Пётр позвонил майору, сказал кратко: «Нашёл его. Возвращаемся. Скоро будем на месте». И потащил Володю в часть на себе, как добрый санитар леса, только не серый волк, а всесильный спасатель, иногда в состоянии транса входивший в силу просветления и левитации.

Донёс его до части, уложил в кровать. Какой там, в воскресенье в части искать врача и лечить перелом, накладывать гипс?.. Потом всё это, в понедельник… Наложили с ребятами шину на сломанную ногу пострадавшему… Под кураж, ни у кого не спрашивая разрешения опять в состоянии внутреннего душевного транса, отчаянного просветления по горячим следам, «сбегал», может, воспарил за ведром оставленных «посеянных» Володей опят… Не пропадать же собранному добру в лесу поздней осени или ранней снежной холодной зимы… Тем более, оказывается, воспарившему на тёмной гибельной действительностью, светлому, вольному Петру ничего не стоит всё и всех находить… И не поленился Пётр, набравшийся в заснеженном лесу какой-то неведомой раньше чистой и светлой энергии заблуждения пожарить на кухне несколько сковородок фирменных грибков осени… И удалось уже ночью – под кураж! – накормить грибками не только майора с Володей, но и