На крыльях надежды - Барбара Картленд

— Ты произвела фурор у стариков. Я слышал, как мама нахваливала тебя леди Майоресс.

— Ты преувеличиваешь! — засомневалась Лорна, но была польщена. Она положила гребень и обернулась. — Почему ты не сказал мне, что Салли отвозила тебя в Лондон в прошлую субботу и ты оставил ее здесь?

Джимми наклонился стряхнуть пепел с сигареты на каминную решетку.

— Я не сказал об этом? Я был уверен, что говорил.

— Не будь смешным! Зачем такие секреты?

Джимми выбросил сигарету.

— Ты не можешь сердиться, — сказал он, проходя через комнату. — Это было до того, как мы поженились. Теперь я начал новую жизнь.

— Насколько я могу судить, это было, когда мы уже встречались.

Джимми подхватил ее со стула:

— Если ты собираешься дерзить, я найду на тебя управу.

Лорна обвила руками его шею.

— Я устала, — нежно сказала она. — Давай пойдем спать. Нам нет никакого дела до Салли.

— Конечно, никакого, — согласился Джимми.

Он прижал ее к груди и поцеловал в губы, а затем нашептывая слова любви, понес свою жену к кровати с откинутым пологом.

Лорна писала письмо отцу. Она смотрела в окно на ухоженный сад, на большой пруд, который зарос лилиями. Здесь, несмотря на войну, все было приведено в порядок. В саду можно было совершить приятную прогулку, но там не слышался радостный смех счастливых детей.

Дом повергал Лорну в трепет. После завтрака в большой, обшитой дубом столовой Мюриель проводила ее в картинную галерею, и она бродила по ней, глядя на прекрасные произведения искусства, которые сэр Дуглас коллекционировал с тех пор, как достиг вершины своего успеха.

В числе картин были портреты самого сэра Дугласа, леди Брайт и портрет Джимми, когда он был маленьким мальчиком. Он смотрел с полотна неестественно важно, а в его глазах стояла откровенная скука.

— Это работы Саргента, — сказала Мюриель.

— Наверное, очень ценные, — предположила Лорна.

— Думаю, да, — ответила Мюриель. — Хотя в наше время ничто не имеет большой ценности; ведь бомба может разрушить что угодно.

— Может быть, безопаснее поместить картины в подвал?

— Наверное, но папа фаталист. По крайней мере, он так говорит. Лично я думаю, что это упрямство и вызов: так он нарушает планы Гитлера.

Лорна засмеялась:

— Сэр Дуглас произвел на меня впечатление внушительной личности.

— В душе он добрый, — сказала Мюриель. — Я уверена, в большинстве случаев его суровость является следствием робости. Ты никогда бы так не подумала? Но я верю, в глубине души папа ненавидит большие вечеринки и толпы народа, которые принимает. Я чувствую, что его резкость, временами доходящая до грубости, просто внешняя оболочка, за которой он прячет свое истинное «я».

Лорна с интересом смотрела на Мюриель. Трудно было представить себе, что она так восприимчива.

— Нужно быть очень проницательной, чтобы это понимать, — сказала она. — Я сама всегда робкая и никогда не думаю, что другие люди могут испытывать такие же эмоции. Наверное, это эгоизм.

— Ты должна помнить, — сказала Мюриель с улыбкой, — что у меня были возможности изучить папу за столько лет. Кроме того, как ты знаешь, он не мой родной отец.

— И я полагаю, ты была склонна критически относиться к тому, за кого выйдет замуж твоя мама. Я знаю, я сама такая.

— Как здорово встретить того, с кем можно поговорить по душам, — импульсивно сказала Мюриэль.

— Но у тебя, должно быть, куча друзей.

— Есть друзья, но это совсем другое. Ты человек из семьи — я могу обсуждать с тобой папу или маму, даже Джимми и не чувствовать себя предательницей.

— Расскажи мне, каким был Джимми в детстве, — попросила Лорна.

— Он был малолетним террористом! — быстро ответила Мюриель, и они захохотали.

Мюриель позвали к телефону, а Лорна подошла к письменному столу и села писать письмо своему отцу. Ей так много хотелось ему рассказать. Вчера она отправила ему телеграмму, что они уехали из Корнуэла и переехали в Маунтлей-парк. Теперь она описывала сэра Дугласа, дом и людей, живущих здесь.

«Я еще не знаю, почему министр авиации прислал за Джимми, — писала она. — Он поехал в Лондон сегодня утром и обещал вернуться побыстрее или позвонить. Я переживаю, что его могут послать на восток. Когда я что-нибудь говорю, он отвечает: «Не переходи мне дорогу, пока я по ней иду». Я уверена, он прав, но не могу ничего поделать со своим беспокойством».

Лорна отложила ручку.

«Я не буду запечатывать письмо, — подумала она, — и закончу, когда Джимми вернется».

В этот момент в комнату вошла Мюриель.

— Как ты думаешь, кто это был? — спросила она.

— Джимми? — поспешно спросила Лорна.

Мюриель помотала головой:

— О нет, он попросил бы тебя. Это была Салли, она приедет сегодня вечером.

— Сегодня вечером! — повторила Лорна. — Зачем?

— Когда она раньше сюда приезжала, мама убеждала ее попросить генерала Гартсуайта — ты знаешь, она возит его, — чтобы он выступил с речью во время нашей Недели борьбы с войной; он приедет вечером, и Салли останется у нас.

Эта новость вызвала у Лорны целую гамму чувств. Она любила Салли, но всегда ощущала, что та ее затмевает. Впрочем, она ругала себя за такие мысли.

Кроме всего прочего, она теперь жена Джимми. Он принадлежал ей, и положение дел сильно отличается от того времени, когда Салли останавливалась в доме викария. И Лорна помнила, что она в большом долгу перед матерью Салли.

Благодаря великодушию тети Джулии она теперь носит отличную одежду; будет нехорошо, если она отплатит ей тем, что обидит Салли.

— Как чудесно. Я буду рада видеть Салли снова, — заставила она себя сказать, сознавая, что колебалась слишком долго.

— Мне было бы неудобно отказаться принять ее, правда? — тревожно спросила Мюриель.

— Конечно, она должна приехать, — сказала Лорна. — Что ты так забеспокоилась? Джимми будет рад видеть ее, а значит, и я.

Тем не менее в ее мыслях на весь день поселилось крошечное беспокойство. Оно не исчезло даже после приезда Джимми, который днем вернулся с новостью о своем новом назначении.

— Это очень здорово, — говорил он немного позже, меряя большими шагами террасу, где после ленча наслаждалась кофе вся семья. — Я буду командовать новой эскадрильей. Она укомплектована американскими самолетами самой последней модели. Вот подождите, когда мы поднимемся в небо, фрицы крепко задумаются, я вам обещаю!

Джимми принимал поздравления и отвечал на вопросы.