Рискованный рейд - Анатолий Гончар

Он двигался как всегда, разве что чуть быстрее, широким размашистым шагом: автомат с отпиленным прикладом, ремень через шею, в разгрузке шесть магазинов, один в автомате, две гранаты. А зачем больше? Ахмед не собирался биться долго, никто не собирался. Кто ходит по лесу? Только они – моджахеды и русские спецы. И вот с этими волкодавами ввязываться в длительный бой отряду Расула было не с руки. Да и зачем бой, когда гораздо безопаснее и, главное, выгоднее вот так, как сегодня? Вышел в ночь, поработал как ишак – и вот результат. И все это практически без суеты, риска и спешки. Много трупов, а самое главное – сожженная техника. Что солдат? Тьфу… убил и забыл. А вот за подбитый БТР, машину, танк, а уж как предмет мечтаний – вертолет платят хорошие деньги. Кто платит? Ахмед бы тоже хотел это знать. Говорят, радикальные исламские течения… Вот только зачем радикальным исламистам уничтоженная русская техника? Сейчас в России такая неразбериха, что иди и сей семена твоей веры, а если приправить ее хотя бы частью идущих на войну денег, семена дадут обильные всходы. Так что если деньги от таких организаций и поступают, то служат не делу ислама, а совсем другой цели. А цель проста и легко просчитываема – лишить Россию как можно большего количества техники и вооружения, ослабить ее военный потенциал, уменьшить мощь и уменьшить влияние в мировом масштабе. Ахмед, конечно, не был политологом и, соответственно, не считал собственные мысли истиной в последней инстанции, но кое-что из своих рассуждений он посчитал вполне здравым и достойным внимания.

Увидев мелькнувшую впереди спину кавказского благородного оленя, Ахмед обрадованно улыбнулся: если есть олень, значит, никакого двуногого поблизости нет. Олень – зверь чуткий, близко к себе никого не подпустит, не то что подслеповатый кабан или мелкая, глупая косуля. Идти стало легче. Хребет, все время тянувшийся вверх, выровнялся, но Ахмед знал: еще немного пройти, и тот, все больше и больше заворачивая на восток, начнет клониться вниз, а потом и вовсе растворится в равнинной плоскости. Но там уже начиналось редколесье, и отряду Расула в той стороне делать было нечего. Как приказал Нуриев, незадолго до этого они должны были повернуть вправо и, идя строго на восток, выйти к окраине…ты. Там у Ахмеда был дом, семья. Жена, два сына, две дочери. У многих других членов отряда – тоже, но и тех, кто не имел в селении родственников, ждал теплый прием, горячий ужин, постель. Нуриев предполагал отсидеться в…те несколько дней, пока страсти по уничтоженной колонне не улягутся, и, получив от своего осведомителя новые сведения о передвижении российских войск, приняться за разработку новых планов. Ахмеда эта новоприобретенная манера Расула тщательно продумывать и взвешивать свои действия вначале сильно удивляла, затем он к этому привык, а на его вопрос, куда девался прежний Расулка, полагавшийся только на собственную удачу и Аллаха, тот без тени улыбки ответил:

– Расулка умер, Расулка попал в плен, а Расула Нуриева учил мудрости один русский человек – мудрый, но гад, каких поискать. – После чего замкнулся и ни на один заданный Ахмедом вопрос отвечать не стал. То ли берег мудрость для себя, то ли боялся чужого сглаза.

Но надо отдать Расулу должное: операции, им спланированные, обычно проходили без потерь и с неизменным успехом; исключения составляли лишь те, при проведении которых исполнители, ощущая себя очень умными, проявляли собственную инициативу. Проявляли и, как правило, гибли, ибо задуманное Расулом часто проходило на грани возможного. Самого же Нуриева в среде моджахедов считали баловнем фортуны, счастливчиком, умеющим делать деньги. Но Ахмед знал, что это не совсем так: каждой удаче, каждому успешно проведенному «мероприятию» предшествовали часы, дни, а то и недели кропотливой подготовки, когда сидение над картой плавно перетекало к многочасовому-многосуточному наблюдению за местностью и к другим способам сбора информации. Иногда вопреки, казалось бы, удачно складывающимся обстоятельствам Нуриев вдруг отказывался от выполнения задуманного; в другой раз, когда, казалось, сам рок предупреждал о грядущей катастрофе, упрямо шел к цели и побеждал. Все его шаги, все его действия были выверенными и сто раз продуманными. Выходя на дорогу, каждый из его моджахедов знал, куда и какую мину надлежит ставить, сколько времени у него должна была занять установка фугаса или противопехотной мины. Прежде чем выдвигаться на «объект», Расул проводил тщательную репетицию, до изнеможения гоняя своих собратьев. За день-два до наиболее ответственных выходов он позволял отдых, но и тогда никто не бездельничал – моджахеды чистили оружие, снаряжали магазины, изучали тактико-технические характеристики вражеской техники, подгоняли экипировку. Действительно ли всему этому Расул научился у того «русского человека» или у кого другого, Ахмед с точностью не знал, но уверенность в непогрешимости командира в глазах боевиков росла день ото дня.

Вот и сегодняшний отход был просчитан Нуриевым с точностью до минуты: каким маршрутом и с какой скоростью идти, где повернуть, где остановиться на небольшой привал. Несколько часов пути – и он, Ахмед, дома. Но пока они еще здесь, в лесу, пока они еще идут, терять бдительность нельзя, никак нельзя. Счастливая звезда Расула, конечно, рядом, но не стоит вечно надеяться на ее благосклонность. К тому же значительная доля удачи Нуриева принадлежала и ему, Ахмеду Исраилову. Чей, как не его, зоркий глаз порой замечал то, что не замечал никто? Кто слышал и чувствовал лес лучше других? Он, Ахмед Исраилов. Кто, как не он, дважды уводил группу из-под носа поджидающей засады – один раз Ахмед почувствовал разливающийся по воздуху запах армейской тушенки, во второй он услышал, как щелкнула под ногой чужака сухая ветка. Так что одержанные ими победы были построены не только на расчете и удаче Расула, но и на его, Ахмеда, умении и опыте. Отправляясь на это задание, он двое суток не ел, чтобы обострить и без того острые чувства. Сейчас, идя по вьющейся по хребту тропинке, Ахмед ощущал себя зверем, вышедшим на охоту, готовым порвать всех ради пищи, способным увидеть, услышать, унюхать любого, даже самого хитрого и изворотливого противника…

…Сообщение о нападении на колонну федеральных сил в районе населенного пункта…рт поступило ближе к тринадцати – Алексей только-только после непрерывного утреннего поиска разрешил привал на обед. Небо было затянуто сплошными тучами, но привычной для такой погоды влажности не было. Юдин достал карту. Информация, переданная Центром, была скупой, но по всему получалось, что отходить совершившие нападение на колонну боевики будут в западном направлении; во всяком случае, огонь они вели с западной стороны дороги и полотно асфальта не пересекали. Туда же, в западном направлении, срочно были переброшены три группы спецназа, работала артиллерия. Так что Алексею, находившемуся со своей…тринадцатой группой гораздо восточнее и слегка южнее, можно было бы не обращать на это сообщение никакого внимания. Можно, если бы не появившаяся у Юдина мысль: а вдруг?

«А вдруг все не так? Основной урон колонне был нанесен подрывами. А если так, то стоило ли вообще выдавать себя, начав обстрел из стрелкового оружия? Чтобы показать свое превосходство? Возможно. Превосходство – и только? Несколько часов бегства в страхе быть уничтоженными артиллерией, перехваченными спецназом, обнаруженными вертолетами, оцепленными пехотой, – и это ради сиюминутной гордыни? Да, это могло быть и так, но если нет, тогда что? Чтобы отвлечь внимание от основной части банды? Оттянуть силы российских войск на себя? Дать спокойно уйти остальным? Ведь, судя по всему, взрывчатки под дорогу было заложено много, очень много. И кто-то должен был все это нести… и взрывчатку, и инструмент…»