В концертном исполнении - Николай Дежнев
Шрифт:
Интервал:
— Ты шутишь?
— Может быть, и шучу…
Томная, протяжная мелодия флейты донеслась откуда-то с улицы.
— Пора! — Он привлек ее к себе, поцеловал. — Знаешь, меня всегда удивляла одна вещь: что бы мы ни сделали, как бы ни поступили — это все равно будет называться жизнью.
Он рассмеялся, сделал движенье рукой, и, шагнув в раскрывшееся пространство, они очутились в квартире Телятниковых. Несмотря на яркое солнечное утро, окна в большой комнате, где работал Сергей Сергеевич, были наглухо зашторены, на письменном столе горела лампа. Тяжелый папиросный дым висел слоями, наполняя комнату до самого потолка. Телятников сидел, навалившись грудью на стол, и что-то быстро, лихорадочно писал. В его позе было нечто ученическое — так отличник по злобе скрывает написанное от соседа-двоечника. Временами плечи Сергея Сергеевича вздрагивали, но было неясно, плачет он или смеется.
Решительным шагом Анна пересекла комнату и, отодвинув тяжелую гардину, распахнула окно. Океан солнца ворвался в квартиру, свежий ветер зашелестел исписанными листами, понес их, кружа, по воздуху. Телятников бросился спасать бумаги, плохо понимая, что происходит, зло посмотрел на жену.
— Что? Зачем? Не трогай меня, я работаю! — В голосе его звучало раздражение, красные напряженные глаза были воспалены. — Подожди, я закончу писать и приду!..
Он хотел было вернуться к своим занятиям, но Анна его остановила.
— Сергей! Отвлекись на минуту, у нас гость. Нам надо серьезно с тобой поговорить…
— Ну, какой же я гость. — Лука нагнулся, подобрал с пола исписанный крупным прыгающим почерком лист. Пробежав глазами записи, он направился к Телятникову, протянул ему бумагу. — Сергей Сергеевич, откуда у вас эта формула?
Телятников вздрогнул, с нескрываемой досадой дернул плечом и вдруг по-петушиному, базарно закричал:
— Вы подозреваете меня в плагиате? Я сам до всего дошел, сам! — Он начал лихорадочно собирать валявшиеся кругом бумаги. — Профессор Шепетуха подсказал только внешнюю форму, а зависимость я чувствовал до него!
— Вы сказали — Шепетуха? Понятно… Сергей Сергеевич, бросьте вы все это, поезжайте куда-нибудь, отдохните! Вам только кажется, что формула связывает прошлое и будущее…
— А вы-то откуда знаете? — вскинулся ученый. — Да вы просто мне завидуете! Вы все! Потому что я гений!
— Сергей Сергеевич, но ведь волновая функция не описывает человеческую душу… — начал было Лука, но Телятников его прервал:
— Душу? Что вы привязались ко мне с вашей душой! Да она не более чем вибрация мирового информационного континуума. Умирая, человек излучает в пространство накопленную и измененную в процессе жизни информацию — вот и все! А вы «душа, душа!» Да стоит мне опубликовать первые результаты исследований, и ученый мир содрогнется!
— Проверьте свою гипотезу, продифференцируйте время по пространству, и у вас получится нонсенс, полнейшая бессмыслица…
Но Телятников его уже не слушал. Взяв Анну за руку, Лука отвел ее на кухню.
— Ему сейчас не поможешь, — сказал он, хмурясь, — работу свою Сергей Сергеевич не бросит, пока не убедится в принципиальной ложности исходной гипотезы. Но, думаю, он — лишь случайная их жертва, удар нацелен в меня. Охота идет по всем правилам: если даже сорвется все остальное, они обвинят меня в выдаче людям тайных знаний. Выглядеть это будет весьма убедительно: довел ученого до помешательства с целью завладеть его женой. И ведь действительно завладел! — Лука с улыбкой взглянул на Анну. — Подлость мелкая, но действует безупречно. Все это лишний раз подтверждает, что надо спешить. Ты будешь ждать меня здесь и, что бы ни происходило, дождись! Я скоро вернусь!
Анна со страхом наблюдала, как меняется его лицо, каменеют высокие скулы, свинцом наливается подбородок. Не сказав больше ни слова и вряд ли замечая что-либо вокруг, Лукарий вошел в стену и исчез из трехмерного мира людей.
Вступив в астрал, Лукарий настороженно оглядел свою студию, постоял, прислушиваясь к себе, но признаков непосредственной опасности не почувствовал. В отдалении тонким комариком звучала какая-то настораживающая нотка, но анализировать ее происхождение времени не было. Тешить себя надеждой на собственную безопасность не приходилось, и он действовал быстро и решительно. Единственное, что на секунду задержало его внимание, была висевшая в нише картина Моне «Дама в саду». Он замер перед ней, будто увидел ее впервые, пораженный яркостью красок и тем чувством покоя, которое она излучала. Вид залитого солнцем сада и фигура женщины в белом всегда несли ему радость. Она была растворена в пропитанном ароматом цветов воздухе, в нежном прикосновении травинок к щеке, когда, бывало, он лежал в прохладной тени деревьев. Со временем он стал предпочитать прогулки в этом саду своим долгим скитаниям в сыром лондонском тумане и даже вернул холст «Мост Ватерлоо» в музей. Теперь же фигура женщины напомнила ему об Анне и о необходимости спешить. Мановением руки водворив картину в Эрмитаж, Лукарий распахнул створки встроенного в стену шкафа, где хранилась наиболее ценная часть его коллекции. Настало время расставаться. Он не мог уйти, не вернув то бесценное богатство, которое ему не принадлежало. Беря с полок свиток за свитком, он держал их в руках, как если бы хотел запомнить на ощупь, и они тут же исчезали у него из-под пальцев, возвращаясь на свои места в библиотеках и хранилищах музеев. Закончив со шкафом, Лукарий перешел к книжным стеллажам, и, следуя за движением его руки, они, один за другим, начали пустеть. Он спешил, но все же не мог отказать себе в удовольствии в последний раз пробежать глазами по золоту тисненых корешков фолиантов. Это были его верные друзья и учителя, в беседах с которыми он шаг за шагом шел путем познания и просветления. Оставалось разобрать лишь собственные рукописи. Никакой необходимости в написании их не было, он помнил текст до последней запятой, но сам процесс скольжения пера по бумаге и чудо возникновения образов из обыденных слов поражали его. С пером в руке, один на качелях, он то падал в глубины отчаяния, то возносился к вершинам восторга.
Как неожиданно, как быстро меняется все в этой жизни, думал Лукарий, складывая в стопку исписанные листы. Совсем недавно смысл существования сводился к этим бумагам, теперь же он рад уже тому, что своей незавершенностью работа напоминает ему об Анне! Погруженный в собственные мысли, он тем не менее продолжал внимательно наблюдать за опустевшим пространством студии и сразу же заметил появившееся за мольбертом едва заметное свечение. Вспыхнув красно-коричневым, оно тут же исчезло, но Лукарий уже все понял — он не успел! Едва различимой дымкой на студию легла силовая сеть, и в воздухе, как перед грозой, чувствовалось электрическое напряжение. Не подавая вида, что заметил присутствие посторонней сущности, Лукарий закончил собирать бумаги, уничтожил их, наложив на получившуюся стопку руку. Он физически ощущал, что где-то совсем близко уже накопились события, и в любой момент водопад их может обрушиться на него. И действительно, стоило ему покончить с бумагами, как в трещину в астральной плоскости протиснулся Шепетуха. Молодцевато спрыгнув на пол, он ладошкой прилизал на голове редкие, серого цвета волосы, кобенясь, прошелся вдоль опустевших стеллажей.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!