За тридцать тирских шекелей - Данил Корецкий

Успех был ошеломляющим. Зрители рукоплескали и что-то выкрикивали, а все участники представления, кроме спрятанного в столе Джузеппе, кланялись со сцены. Джузеппе же в это время боролся с желанием чихнуть от сильно раздражающего запаха серного дыма, но при этом чувствовал себя счастливым.

Когда стол спустили вниз, он вылез и отдышался. Чезаре с Росиной уже показывали следующий номер, но Джузеппе был так возбуждён, что не мог следить за этим.

– Поздравляю с первым выходом на сцену! – сказала Грация и поцеловала Джузеппе в щёку.

– Скорее с выносом, а не выходом, – ответил он, зардевшись. – Но всё равно спасибо.

Грация тихонько рассмеялась.

– Смешной ты!

– Слушай, – озабоченно сказал Джузеппе. – А почему синьор Чезаре не сказал перед началом ту фразу?

– Какую? – не поняла Грация.

– Которую говорят, чтобы Святая инквизиция не наказала.

– Ты правда думаешь, что от инквизиции можно этим откупиться?

– А как же?

– Они бы не дали нам выступать, если бы утром Чезаре не сходил в трибунал и не дал им денег. Всегда так. Кстати, насчёт денег…

Грация взяла из разложенного рядом реквизита разрисованный радужными цветами небольшой ящик из тонкого металла с отверстием для монет и пошла с ним в толпу. Люди рассматривали её шею – не осталось ли шрама после отсечения головы, – некоторые спрашивали, было ли больно, кто-то пытался потрогать… И все они бросали в ящик монеты. Вскоре к Грации присоединилась Росина, вместе они обошли всех зрителей и поднялись с заметно потяжелевшим ящиком на сцену. Держа ящик с двух сторон, они перевернули его так, чтобы зрителям было видно верхнюю часть с отверстием, потом Грация потянула на себя крышку, ящик открылся и… И оказалось, что он пуст. Зрители в очередной раз зааплодировали.

– Я не понял, а где деньги? – спросил Джузеппе, когда тяжёлый ящик снова был внизу.

– Так вот же они! – рассмеялась Грация и открыла ящик.

Она был заполнен монетами больше чем наполовину.

– Но как это?

– Ты ещё многого не знаешь. Научишься!

Так Джузеппе понял, что в жизни много обмана, но если действовать правильно и расчетливо, то его можно успешно скрывать и выдавать за правду…

* * *

Весь следующий день Джузеппе провёл на площади. И следующий за ним день – тоже, потом ещё два дня… Время летело быстро. Он подавал реквизит, прятался в ящик, откуда говорил под видом говорящей куклы, сидящей рядом, обедал и ужинал с фокусниками… Джузеппе с ними нравилось. Об учёбе же он вспоминал лишь тогда, когда по возвращению домой нужно было врать что-то матери на её вопросы о школе.

В один из дней перед самым началом представления, когда на площади уже собралась публика, Джузеппе и Грация подготавливали реквизит у лестницы, ведущей на сцену.

– Посторонись! Дай пройти! – неожиданно услышал Джузеппе знакомый голос.

Он выглянул на шум из-за угла помоста. Голова Грации тут же возникла рядом.

– Что ты там смотришь? Готовиться же нужно!

– Это моя мать! – успел шепнуть Джузеппе и юркнул в стол для «отсечения головы».

Грация увидела, как сквозь толпу в их сторону пробирается разгорячённая женщина с выбившимися из-под белого чепца каштановыми волосами. Она была совсем рядом.

– Чезаре! – позвала Грация.

– Что случилось? – склонился он со сцены, раздвинув боковые шторы. – Чего вы там возитесь? Пора начинать!

Грация ответить не успела.

– Где он? – закричала добравшаяся до помоста женщина.

Судя по виду, настроена она была решительно. Чезаре быстро спустился на землю.

– Спокойно, спокойно! – делая останавливающие жесты руками, он попытался её остановить. – Кто вы, и что вам нужно?

– Я Фелиция! Где мой сын, Джузеппе?

– Я не знаю, – развёл руками Чезаре.

– Куда вы его спрятали? Мне люди рассказали про эти ваши фокусы… Я разнесу весь этот балаган!

Она двинулась к сложенному рядом реквизиту и принялась крушить всё подряд. Ящик для денег слетел с опрокинутого табурета и звонко ударился о землю.

– Стой! Остановись! – закричал Чезаре.

Публика свистела от нетерпения в ожидании начала представления.

«Из-за меня всё сломает, – понял Джузеппе. – И меня найдёт и убьёт».

Фелиция уже ухватилась за край красной скатерти, чтобы потянуть её на себя, как в этот момент прямо к ней под ноги из-под стола выскочил Джузеппе. Он обнял мать за талию, прижался щекой к её животу, как в детстве, когда чего-то боялся, и закрыл глаза. Мать тут же остыла.

– Быстро в школу! – сказала она и отвесила вполсилы подзатыльник, совсем не так сильно, как собиралась ещё минуту назад.

«Номера с отрубанием головы сегодня не будет», – подумал Джузеппе, идя за матерью, тянущей его за собой сквозь толпу за руку. Он обернулся.

– До встречи! – крикнула Грация и помахала ему рукой.

Джузеппе чувствовал себя беспомощным, как будто его связали и сбросили со скалы в море.

Возвращение к прежней жизни было неожиданным и тяжёлым. Школа повергла его в уныние: всё те же расставленные как по нитке парты, затхлый воздух, монотонная речь учителя… Вместо красок и веселья – чёрно-белый полумрак.

Ещё и переросток Фредо, сын пастора, постоянно донимал Джузеппе: то пнёт исподтишка на уроке, то измажет мелом лавку.

– Попался?! – с ехидной улыбкой встретил он Джузеппе в этот раз. – Это я подсказал, где тебя искать!

Джузеппе сжал кулаки, но сдержался. Не потому, что боялся быть битым Фредо и его дружками. Дома и без того ждало наказание, а если ещё сообщат, что он подрался с сыном пастора… Однако, улучив момент, он залез в котомку к толстяку и вытащил складной нож с перламутровой рукояткой, на которой было изображено солнце в косматыми изломанными лучами вокруг диска. Кроме блестящего, слегка изогнутого клинка, в нем имелась спрятанная в прорези рукоятки маленькая двузубая вилочка, которой можно было есть. Это его обрадовало – все-таки возмездие может иметь любую форму! И он прилежно терпел целый день, и лишь когда на перемене перед последним уроком Фредо заявил, что Джузеппе и раньше был тупой, а после отсечения головы стал ещё тупее, он не выдержал.

– Сам ты тупой! – гордо ответил Джузеппе. – За эту неделю я научился у фокусников магии. А чему научился ты на скучных церковных проповедях?

Окружавшие их одноклассники даже притихли от такой наглости. Сказать такое прослывшему ябедой Фредо было невиданной дерзостью.

Когда занятия закончились, Джузеппе побежал на площадь и подарил украденный нож Грации. Девочка очень обрадовалась подарку и без конца крутила блестящую безделушку в руках, любуясь игрой света на перламутре и спрятанной в рукоятке изящной вилочкой.