Леди Альмина и аббатство Даунтон - Фиона Карнарвон

На Западном фронте происходила странная встреча, событие, приобретшее просто мистическое звучание. Сначала немецкие и английские солдаты стали поздравлять друг друга через нейтральную полосу. Нерешительно, не веря самим себе, солдаты согласовали свое совершенно неофициальное перемирие на сутки. Невооруженные бойцы с обеих сторон перебрались через брустверы, чтобы подобрать убитых, встретившись в разделявшей их трясине из крови и грязи, пожали друг другу руки и договорились вместе похоронить своих павших товарищей. Кто-то предложил сыграть в футбол. Появилась провизия, и кислую капусту с сосисками обменяли на шоколад. Этой ночью, когда гости в Хайклире благодарили судьбу за то, что лежат в теплых постелях, до отвала набравшись бренди и пудинга, звуки песни «Тихая ночь», исполняемой на немецком и английском языках, поднялись из окопов. Почти на двадцать четыре часа на Западном фронте воцарился мир.

Это была крошечная передышка. Первая битва под Ипром в октябре-ноябре завершилась жалкими попытками английских экспедиционных сил собраться перед лицом потерь, сокрушающих боевой дух. В следующем, 1915 году, им было уготовано понести потери в еще большем масштабе.

Эрл Карнарвон пригласил в Хайклир нескольких друзей, включая верного Виктора Далипа Сингха, погостить неделю между Рождеством и Новым годом. В книге посетителей это отмечено печальной записью. «Встреча Нового года… самая удручающая и мучительная из-за ужасной войны».

В начале января в доме готовились к поступлению очередных пациентов. Большинство из двадцати мужчин, прибывших на лечение, были из 9-го Бхопальского пехотного полка и 8-го ружейного полка гуркхов, но не только. В письме к Уинифрид лорд Карнарвон описывает историю одного пациента, матроса, поступившего в первую неделю января. Его звали С.У. Сэкстон, и спасся он в высшей степени необычно. Матрос служил на корабле военно-морских сил Великобритании «Великолепный», находившемся на учениях, когда в первый день нового года его атаковала торпедой немецкая подводная лодка. После того как корабль затонул, Сэкстон мертвой хваткой вцепился в винт, невзирая на свои раны, огромные волны, грозившие его смыть, сильный ветер и град. Когда у него уже не было сил держаться за лопасти винта, инстинкт побудил его плыть к виднеющемуся вдали траулеру, но, доплыв до него, он был не в состоянии взобраться на судно. Матрос уже собирался сдаться и пойти ко дну, но тут огромная волна подняла его и забросила на палубу. Сэкстон прибыл в госпиталь Альмины с переломанными костями, шоком и последствиями переохлаждения – но ему выпало стать одним из тех, кому повезло. «Великолепный» оказался первым дредноутом, потопленным в той войне, и из семисот пятидесяти человек на борту спаслись только сто девяносто девять.

Сэкстон прошел лечение в Хайклире и вскоре был достаточно здоров, чтобы отправиться в один из домов отдыха, служивших подготовительными пунктами перед возвращением воинов к исполнению своих обязанностей. Многими такими домами управляли знакомые Альмины, а она предоставляла транспорт и следила, чтобы мужчин переводили со всеми их документами о лечении. Тротмэн, шофер эрла, отвозил их, укутанных в пледы и с запасом провизии, на станцию к поезду. Иногда Тротмэн вез их до места назначения. В некоторых случаях Альмина сопровождала пациента и затем получала письмо от благодарного родителя, даже не догадывавшегося, что леди, проводившая их мальчика до дома, была графиней, чей госпиталь помог ему восстановить здоровье.

К концу января 1915 года верховное командование приняло решение, что ни один выздоровевший офицер английских экспедиционных сил не подлежит возвращению на передовую с почти определенной перспективой гибели, но остается в Великобритании для обучения новобранцев новой армии Китченера, которых требовались сотни тысяч. Огромная часть этих людей, безусловно, направлялась навстречу своей собственной смерти в назначенный им судьбой срок. В этом году война распространилась на Италию, Балканы и Средний Восток, и столкновения повсюду только усугубились.

Тем временем, хотя Альмина и чувствовала, что нашла свое призвание в жизни, в Хайклире начала наблюдаться усталость. Ни у кого не было свободного времени с момента открытия госпиталя. Сестры милосердия валились с ног; персонал был на грани духовного надлома. Огромный размах работы, выполняемый ими, постепенно начал внушать им страх. Альмина трудилась с тех пор, как приняла решение открыть госпиталь в июле 1914 года, и была истощена как физически, так и эмоционально. Она решила, что всем им требуется перерыв. Замок закрыли на шесть недель, чтобы его можно было подготовить для приема большего числа пациентов в марте, Альмина же и Карнарвон отправились в Египет на отдых.

После шести месяцев ужасающих историй с Западного фронта и ухода за отчаявшимися пациентами привычный ритуал зимнего путешествия в Египет, должно быть, ощущался как возврат в быстро исчезающий мир. Путешествие в Северную Африку все еще было возможным, хотя и осложненным.

Они двигались по следам Обри, Мэри и Элси, которые независимо друг от друга совершили эти путешествия как раз перед Рождеством. Обри оправился от своих ран и был признан годным для армейской службы. За четыре месяца он прошел путь от объекта беззлобных насмешек, хитростью пробравшегося в зону боевых действий, поскольку армия сочла его непригодным для службы, до официально признанного годным для строевой (чья крайняя необходимость была освящена оттиском бюрократической печати). Отношение изменилось с тех пор, как война показала себя кровавым кошмаром. Теперь практически каждого на службе его королевского величества встречали с распростертыми объятиями.

Обри отправился в Египет по причине своей осведомленности в делах Среднего Востока и знания нескольких местных языков. Он отбыл почти без багажа, за исключением кое-какой наспех прихваченной одежды и пишущей машинки, и по прибытии обнаружил, что генерал сэр Джон Максвелл, командующий армией в Египте, все еще уверен, что турки не представляют какой-либо угрозы. Жизнь в Каире текла в основном как и прежде, с обычными развлечениями для зимних туристов и тем же беззаботно слоняющимся обществом чудаков и авантюристов. Обри встретился с Т.Э. Лоуренсом[43]и поначалу чрезвычайно изумил его, однако позднее они стали друзьями. «Есть еще Обри Герберт, натуральное посмешище, но очень милое: он слишком близорук, чтобы читать или узнать кого-либо, однако хорошо владеет турецким, албанским, французским, итальянским, арабским и немецким». Сам же Обри описал человека, которому суждено было стать Лоуренсом Аравийским, как «странного гнома, полуневежу – с искрой гениальности».

Мать Обри, вдовствующая графиня Карнарвон, пересекла Средиземное море, чтобы быть около сына, но прибыла в Каир всего за несколько часов до его откомандирования в Дарданеллы. Она уже нашла там свою невестку Мэри и, решив, что может быть полезной, занялась организацией работы санитарных судов: как только кампания развернется, они будут базироваться в порту Александрия. Через четыре месяца до дюжины кораблей в сутки переправляли выживших в бойне в Галлиполи обратно в Великобританию.