Леди Альмина и аббатство Даунтон - Фиона Карнарвон

Во время взятия высоты в Сувле Кэмпбелл был ранен в икру. Помогая ему перевязать рану, его сослуживец тоже получил пулю в ногу. Теперь Дэвид оказал ему помощь под непрерывным пулеметным огнем, а впереди они видели пшеничное поле, заваленное телами погибших солдат. Неудивительно, что еще одна пуля пронзила Дэвиду ногу. Истекающий кровью Дэвид лишился сознания. Придя в себя, он увидел, что помогавший ему человек мертв.

Он решил ползти обратно по пути, которым шел, и попал в поток других окровавленных солдат, но вскоре опять сомлел, слишком ослабев от потери крови, чтобы продолжить движение. И тут Дэвид почувствовал, что его поднимают и понял, что солдат-гуркх перекинул его через плечо и, перебегая от укрытия к укрытию, несет к пункту первой помощи. Потребовалось два часа, чтобы попасть туда, и Дэвида вновь ранили в ногу, но им удалось достичь цели. Гуркх уложил его и растворился в толпе, не обращая внимания на благодарность Дэвида за спасенную жизнь.

Дежурные санитары наложили повязки на его раны, но свободных носилок не осталось, так что Дэвид скакал на одной ноге, поддерживаемый двумя мужчинами, пока совсем не обессилел. Вконец изнуренного, его доставили в полевой госпиталь и, уложив на носилки, оставили на ночь, чтобы он попытался заснуть среди стонов раненых и умирающих.

Утром санитары начали перемещать выживших на эвакопункт. Чтобы попасть туда, приходилось пересекать песчаный берег под пулями снайперов, санитаров для переноски раненых становилось все меньше, и те оставались лежать, совершенно беспомощные, гадая, не станет ли новый выстрел последним звуком, который им суждено услышать. Солнце немилосердно палило, а питьевой воды не было. Дэвид решил, что единственное спасение – ползти к эвакопункту. Когда он добрался туда, его немедленно обработали. Медицинский персонал не перетруждался, поскольку лишь немногие пациенты ухитрялись добраться до них живыми. Санитарные суда были переполнены, но какой-то офицер умудрился конфисковать рыболовецкий траулер, и Дэвид оказался одним из раненых, погруженных на него, а на следующий день – на плавучий госпиталь британской армии. Его поместили в каюту вместе с тремя другими офицерами. Все трое за ночь скончались, и их места заняли другие.

Дэвид Кэмпбелл мог и не знать этого, но начальником порта, надзиравшим за прибытием его судна в Александрию, была Элси Карнарвон. Сэр Джон Максвелл, главнокомандующий Средиземноморскими экспедиционными силами, заметил своим штабистам, что она делает чрезвычайно важную работу, и в ее распоряжение предоставили моторный катер для встречи прибывающих судов, что облегчило задачу Элси.

Уже к началу мая любому очевидцу стало ясно, что потери в Дарданеллах приобретают катастрофический характер, намного превосходя ожидаемые. Самонадеянное предсказание сэра Джона, что турки не смогут причинить особого вреда, оказалось смехотворным. Осознав, насколько плохо обстоят дела, Элси немедленно взяла проблему в свои руки. Вдовствующая графиня связалась с Альминой, и женщины договорились, что в Александрию прибудут двадцать семь сестер милосердия. Сестры милосердия покинули Тилбури 15 мая 1915 года на борту парохода «Монголия» компании «Пенинсула энд ориентал стим навигейшн».

Жена Обри Мэри помогала Элси управляться с делами в Египте. Возникли трудности бюрократического характера, ибо у сестер милосердия не было ни разрешений на работу, ни виз для пребывания, а военные власти больше заботились об инструкциях и бюджете, чем обо всем прочем. Мэри и Элси выразили готовность платить по ведомости из расчета два фунта два шиллинга в неделю на сестру милосердия, что сняло одну преграду; а поскольку сестры милосердия уже прибыли и потребность в них была отчаянная, женщины предложили изменить правила по визам и разрешениям. Это стало убедительным аргументом, и в конце концов Элси получила своих долгожданных медсестер. Возможно, помогло и то, что сэр Джон Максвелл был ее большим другом.

Элси на шестидесятом году жизни представляла собой одну из тех великолепных женщин, что способны свернуть горы. Похоже, сильная жара никогда не допекала ее, и она ни разу не пожаловалась. Когда не хватало носилок, женщина отыскивала в городе швейные машинки и ткань и организовывала рабочие бригады по изготовлению оснащения, в котором она так нуждалась. Элси открыла столовую для АНЗАКа и обеспечила ее приборами и посудой. Как-то мужчины затеяли ссору, и дело дошло до битья тарелок и чашек. Элси не побоялась заявиться туда и поинтересоваться, соображают ли они, что делают? Что сказали бы их матери? Что-то в ее манере держаться прекратило погром, а поняв, кто она такая и что для них сделала, мужчины по очереди принесли ей свои извинения.

Тем временем Дэвиду Кэмпбеллу повезло. Его сочли пригодным для возвращения в Англию и, избежав египетских военных госпиталей, он отплыл из Александрии на судне «Аквитания». Назвать условия на борту самыми примитивными было бы чрезмерной щедростью. Все, включая Дэвида, страдали дизентерией. Ему удалили кусочки свинца из огнестрельных ран без всякого обезболивания. Неудивительно, что развилась гангрена и ноге грозила ампутация, но хирург заболел и не мог провести ее. Так что Дэвид прибыл в Великобританию с двумя ногами. В Саутгемптоне удача не изменила ему, и его определили в Хайклир. Итак, в середине сентября в санитарной машине он трясся по ухабам с южного побережья с тремя другими пациентами, и все дружно стонали на каждой выбоине. Автомобиль подъехал к зданию, лакей помог Дэвиду выбраться и усесться в кресло-каталку, осторожно провез его по усыпанной гравием дороге и вкатил в главную дверь Хайклира.

Как всегда, Альмина находилась там в сопровождении двух сестер милосердия, приветствуя новоприбывших. Потребовались два лакея, чтобы поднять Дэвида по покрытым нарядным ковром ступеням мимо статуи четвертого эрла и его сестры Эвелины из итальянского мрамора на нижней лестничной площадке, мимо фламандских гобеленов семнадцатого века в его комнату. Там сестры милосердия помогли ему отмыть засохшую грязь поля битвы, а одежду пришлось унести и сжечь. Его обеспечили пижамами и халатом, а затем, когда он удобно устроился, Альмина и доктор Джонни навестили его для оценки состояния.

Нога выглядела ужасно. Она раздулась, почернела и при прикосновении причиняла дикую боль. Но Альмина приняла некое решение. Она предпочитала по возможности избегать ампутаций, считая, что их делают слишком часто, иногда скорее для удобства доктора, нежели для блага пациента. В полевых условиях это могло стать вопросом жизни или смерти, но здесь, в Хайклире, где риск инфекции был намного меньше, она стремилась сократить число ампутаций.

Альмина промывала и перевязывала ногу Дэвида каждый день, а во время приема пищи проверяла, есть ли у него все необходимое. Отличный уход дал свои плоды – через неделю ему разрешили сидеть на свежем воздухе, а затем он перешел на костыли. Несколько друзей приехали навестить его и с трудом узнали, настолько он истощал и осунулся после дизентерии и умственного переутомления. Но Дэвид выздоравливал как душой, так и телом. Он написал своей семье: «Нет большего утешения, чем бродить по прохладной зеленой траве и сидеть под кедрами».

Собственно говоря, Дэвид несколько заблуждался. Один счастливый пациент получал еще большее утешение благодаря вниманию возлюбленной из Хайклира, необыкновенно красивой сестры милосердия с темно-рыжими волосами. Порчи, в ту пору семнадцатилетний школьник, который и сам был немного влюблен в нее, с наслаждением рассказывал историю, как однажды вечером, совершая свои обходы, Альмина наткнулась на счастливчика майора Джорджа Пейнтера из полка шотландских гвардейцев в объятиях девушки. Альмина тактично удалилась из комнаты, но на следующее утро вызвала сестру милосердия к себе. Страстная приверженность Альмины к исцеляющему уходу определенно имела свои границы. «Боюсь, дорогая, вам придется покинуть нас. Я не позволю, чтобы мои сестры милосердия вели себя подобным образом. Это создает сильную нагрузку на сердце пациента. Он мог умереть вследствие этого!» Огненновласая красавица уволилась к великому прискорбию пациентов.