Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл

Игнис уже вышел наружу. Мемуним, Киу и Никтей прорывались через каскады стали и стекла, кое-как прикрываясь слабеющими кин-щитами.

Рядом с Азеком остались только Тайные Скарабеи, и он лишь через пару секунд понял почему.

— Амон, — произнес Ариман, заметив искалеченное тело советника на вершине громадного завала в центре пирамиды.

— Уходите! — скомандовал он терминаторам, но воины не двинулись с места.

Тогда Азек бок о бок с ними бросился к Амону под градом обломков, понимая, что не успеет выбраться до обрушения пирамиды. Больше того, если бы не кин-щиты Тайных Скарабеев, каждый из которых обладал рангом философа, корвид бы уже погиб.

Ариман взобрался по склону из спекшихся, остекленевших камней и пыли. Советник лежал в тошнотворно неестественной позе, явно со сломанной спиной. Вот чем он заплатил за право стать носителем фантомной сущности примарха.

— Чертов глупец, — буркнул Азек, зная, что на месте Амона поступил бы точно так же.

Когда Ариман поднял собрата, с тела раненого осыпались сплавившиеся фрагменты брони. Под кожей советника, серовато-желтой, покрытой кровоподтеками, заскрипели раздробленные позвонки.

Амон глухо застонал от мучительной боли, его веки затрепетали.

Грохот падающих конструкций усилился.

Подняв голову, Азек увидел, как стальным градом несутся к земле куски верхних уровней пирамиды Фотепа. Тайные Скарабеи построились вокруг Аримана и советника, но надежды на спасение уже не оставалось.

— Это ты чертов глупец, — прохрипел Амон. — И всегда им был.

Закрыв глаза, корвид зарычал от бессилия.

Но смерть не пришла за ним.

Снова посмотрев вверх, Ариман понял, что огромная масса металла подрагивает, замерев в метре над ними, и не подчиняется капризной силе притяжения Мира Девяти Солнц.

— Почему мы еще живы? — вымолвил Азек.

Он взглянул на терминаторов, но даже Тайные Скарабеи не обладали талантами, необходимыми для такого свершения. Судя по аурам, воины изумились не меньше самого Аримана.

— Амон, твои чары? — спросил корвид.

Скрипнув зубами от боли, советник покачал головой.

— Вас защитил не Амон, а я, — произнес мелодичный голос, эхом отдающийся внутри черепа Азека; казалось, двое близнецов говорили хором.

Обернувшись, Ариман увидел одного из ёкаев. Тот стоял, подняв тонкие изящные руки, и каждый участок его искусственного тела покрывали резные спиральные символы invocatus и diabolus. Автоматон напоминал воина маори, которому нанесли племенные метки та-моко инструментом «ухи»[58].

— Невозможно, — сказал Азек. — Мы очистили автоматоны тартарухов от обитавших в них варп-сущностей.

— Совершенно верно, — согласился ёкай. — И это тело, пусть новое и холодное, очень удачно подошло мне.

— Я уничтожу тебя, чем бы ты ни был, — пообещал Ариман, направляя разум в боевые Исчисления.

Автоматон отступил на шаг, не опуская рук.

— И нарушишь волю твоего примарха?

— О чем ты? — требовательно спросил корвид: у него зарождалось жуткое подозрение. — Что ты такое?

Ёкай усмехнулся.

— Не узнал меня, Азек? Я обижен и немало разочарован.

— Ты — Железный Окулюс, — выговорил Ариман, придя в ужас при мысли о том, что провидец «Торкветума» освободился из темницы-саркофага.

— Я — Афоргомон, — возразил демон. — Одаренный новым обличьем, благословленный новой целью.

— И какая же у тебя цель?

— Та же, что и у тебя, Азек. Я намерен спасти Магнуса Красного.

С вершины своей пирамиды Амон наблюдал за тем, как «Кемет» движется навстречу буре. Дождавшись, когда фрегат скроется в облаках, советник усилием воли направил летающий трон жизнеобеспечения обратно в мастерскую.

Форма золотого сиденья Амона идеально повторяла очертания его искалеченного тела, а поднимающийся над затылком пси-капюшон позволял воину управлять всеми функциями своей передвижной темницы.

Спина советника так и не исцелилась.

Созданный из праха демон в облике Волчьего Короля расколол позвоночник Амона, как стекло, от шейного до поясничного отдела. Если бы великое предательство не перевернуло Галактику с ног на голову, советнику наверняка дали бы умереть или заточили бы его в саркофаг дредноута.

Магнус ждал его внутри, изучая схему движения планет с начерченными поверх нее предсказаниями течений варпа — лучшими из тех, что удалось составить корвидам. Взглянув на Амона, примарх слегка растянул губы в виноватой улыбке человека, ставшего причиной мучений ближнего.

— Ты страдаешь, сын мой?

— У меня раздроблен хребет. Ниже шеи я ничего не чувствую, — напомнил советник.

— Я говорил не о телесной боли, — произнес Алый Король с искренним раскаянием в голосе. — Когда в тебя вселился мой дух, ты ощутил то, что испытал я, когда Русс сокрушил меня. Мою горечь утраты, чувство вины… вообще все.

— И я не задумываясь сделал бы это вновь, мой господин.

Примарх кивнул.

— Да, я знаю. Вот почему ты всегда будешь самым верным из моих сыновей, Амон. Но муки плоти еще вернутся: ты готов к ним?

— Да, но Хатхор Маат заверил меня, что его павониды сумеют ослабить боль, когда начнут пересоздавать мои кости.

— Хатхор Маат отбыл вместе с кабалом Азека.

Советник хотел кивнуть, но вспомнил, что не может.

— Да, — сказал воин. — Все они улетели.

— Течения благоприятны, — заметил Магнус, постучав пальцем по диаграмме на столе. — Их походу будет сопутствовать удача.

— Мне следовало отправиться с ними.

— Нет, ты нужен мне здесь, — возразил Циклоп. — У нас впереди еще очень много работы.

— Но какой из меня помощник, мой господин? — Амон остановил свой трон перед верстаком, заваленным треснувшими линзами, оловянными оправами и кипами шлифовальных шкурок. — Мое тело бесполезно, а пси-способности слабеют вслед за отливом Великого Океана.

— Тебя беспокоит, что мощь твоего братства на спаде. Но оно восстанет вновь, раньше, чем ты думаешь.

— Когда же?

He отвечая, Магнус перешел к другому столу, на котором стояла антикитера — хрупкий механизм, сочетающий в себе гадательный телескоп, армиллярную сферу и барометр для имматериума.