Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст

Что она может знать про меня?

В тот же месяц, когда моя семья погибла во время бомбежки, я расстрелял британского пленного в Сицилии. Под Харьковом я смотрел, как мои товарищи сжигают крестьянские дома, выгоняя их обитателей ударами прикладов винтовок, бросая убитых валяться в поле. Под Курском наш огонь накрыл русский обоз с ранеными, стерев их в пыль.

Однажды я ждал в своем «Тигре», пока польские гражданские пленные засыплют воронки на дороге, по которой мы должны были двигаться. Тела погибших они бросали в эти же воронки вместе с землей и булыжниками, а потом мы поехали по этой новой дороге.

Как я могу быть хорошим человеком?

– Лучше поспи, – сказал я ей. – Скоро опять начнется бой.

Я услышал, как она отодвинулась от меня и оперлась спиной обо что-то, ее цепочка звякнула.

Ветер снаружи несколько утих, да и снег шел уже не так интенсивно. В башню вернулся Хелман, он толкнул ногой стрелка-радиста, чтобы разбудить его. Они начали настраивать рацию, пытаясь выйти на связь с командованием дивизии. Нагнувшись, Хелман поверх плеча радиста взглянул на русскую пленницу, потом на меня.

– Она не доставляла никаких хлопот?

– Никак нет, герр полковник.

Больше я не проронил ни слова. Я не стал рассказывать ему, что девушка говорит по-немецки. В конце концов, вскоре ей предстоит встреча с ребятами из разведки, так что не стоит осложнять наши отношения в танке. Это я сказал сам себе.

* * *

Уснуть больше я так и не смог, и мои полусонные воспоминания о родном доме рассеялись, как предутренний туман. Хелману удалось установить радиоконтакт с командованием дивизии, сначала их общение было оживленным, потом накалилось, а в конце концов перешло в оптимистическую стадию. Я услышал, что разговор шел о полке «Пантер», который должен был прибыть к утру, о батарее реактивных минометов «Небельверфер»,[59] которые должны были подойти, чтобы отбить любую атаку русских, об эскадрильях вооруженных авиапушками пикирующих бомбардировщиков «Штука», обеспечивающих прикрытие переправы с воздуха.

После этого разговора Хелман позвал меня, Вильфа, командиров двух других «Тигров» и зенитчиков в артиллерийский дот. Освещения там не было, только под бетонным потолком горела керосиновая лампа. Присутствовал также артиллерийский офицер и командиры 6 танков «Пантера», вкопанных в землю на возможных направлениях атаки.

– В полдень, – начал свое обращение к собравшимся Хелман. Его серые кошачьи глаза свирепо поблескивали. – Командование дивизии заверило меня, что к завтрашнему полудню на западный берег реки подойдут значительные бронетанковые силы. Там будут «Пантеры», штурмовые орудия и, как минимум, батарея реактивных минометов «Небельверфер»; возможно, также подтянутся 88-миллиметровые противотанковые орудия и новые «Тигры» со свежими экипажами. Русские ни за что не смогут переправиться через реку в этом месте, если мы будем удерживать переправу всеми этими силами. Наша задача – прикрывать переправу наших частей через реку всеми имеющимися у нас силами. Когда на западный берег подойдут наши бронетанковые и другие части, мы тоже переправимся на тот берег и взорвем мост. Русские будут остановлены на том берегу и не смогут форсировать реку, а мы будем развертывать оборону на равнине, уходящей к западу. Таким образом, будет осуществлено прикрытие западной равнины и в основном границ рейха.

– Итак, нам предстоит стать героями, – нахмурясь, произнес артиллерийский офицер. – И только до полудня. Очень хорошо, похоже, такова наша судьба. Мост уже заминирован, по всей его длине заложены заряды, в том числе в его опорах. Я установлю механизм взрыва на полдень. Ничто не сможет помешать взрыву или отсрочить его. Даже если мы погибнем, мост будет взорван ровно в 12:00.

Хелман согласился с этим планом.

– А как насчет вашего пленника? – неожиданно спросил артиллерийский офицер. – Вашего ценного языка?

Командиры «Пантер» с любопытством воззрились на Хелмана.

– У нас есть ценный язык? – переспросил один из них. – И где же он?

– Пленник находится в моем «Тигре» и останется там, – ответил Хелман, надевая фуражку. – Когда мы отойдем на противоположный берег и ситуация стабилизируется, я передам пленника офицеру разведки. Пленник является ценным языком и не может быть отправлен на запад в сложившейся нестабильной ситуации.

– Вы намерены держать пленника в своем танке и во время боя, герр полковник? – спросил командир «Пантеры», искренне недоумевая. – Но это же совершенно необычно.

– Вы можете позабыть о пленнике, это совершенно не ваше дело. Ваше дело – удерживать мост, господа, – прекратил дискуссию Хелман. Сейчас он выглядел весьма значительной персоной, вся его фигура просто излучала отвагу и решительность, а его кошачья ловкость даже внушала доверие. – Нам необходимо продержаться до полудня – или пасть, защищая переправу. Мы должны быть готовы отразить атаку в любой момент, возможно, еще до рассвета. Я совершенно уверен в том, что командир нашей дивизии, высшее командование, да и вся Германия внимательно следят сейчас за ситуацией у моста.

Видный в разрезе воротника кителя, в свете керосиновой лампы блеснул его Рыцарский крест.

* * *

В действительности атака русских началась на рассвете, когда лучи еще не взошедшего солнца уже слегка разогнали тьму ночи и осветили изменившееся пространство перед нашим «Тигром». Открыв люк над головой, я всматривался в непривычного вида окрестности.

Наши 3 «Тигра» заняли позицию треугольником вокруг подступа к мосту, лобовой броней к поднимающемуся вверх склону, по которому мы спускались к мосту накануне. Весь же этот пологий склон, простиравшийся на несколько километров к северу и к югу вдоль берега и на километр вверх от кромки обрыва, представлял сейчас идеальный слой белейшего снега, нетронутость которого портили в нескольких местах следы пробивавшихся сквозь него транспортных средств и людей, спешивших добраться по снегу до реки. Некоторые неровности на общем ровном снежном поле объяснялись тем, что под ними скрывалась брошенная техника или большие валуны, которыми была усеяна местность.

Перед нашим «Тигром», правее и левее его, располагались 6 «Пантер» и 2 танка Pz IV, вкопанные в землю и теперь засыпанные снегом по самые башни. Они, сдавая назад, пробивали сейчас себе возможные пути для маневра в случае необходимости, а затем снова занимали свои места в окопах для техники, воздух над их моторными отсеками дрожал от контакта с горячим металлом.

За нашими танками два бетонных дота, которые прикрывали подходы к мосту, были вооружены двумя 75-миллиметровыми противотанковыми орудиями, глядящими в амбразуры, и оборудованы многочисленными пулеметными точками, позволявшими вести огонь сквозь бойницы. По обе стороны от въезда на мост располагались несколько одноствольных 20-миллиметровых зениток; для защиты их расчетов позиции зениток были обложены мешками с песком. Позади дотов заняла позицию минометная батарея, и ближе к берегу реки тянулись траншеи с пехотинцами, собранными в одно подразделение с бору по сосенке. Здесь были наши оставшиеся мотопехотинцы, экипажи подбитых танков, артиллеристы, вооруженные только винтовками. Брустверы перед траншеями были усилены мешками с песком. Среди них располагалась и наша самоходная зенитная счетверенная 20-миллиметровая установка, все четыре ее ствола смотрели в утреннее небо в полной боевой готовности.