Королева Виктория - Екатерина Коути

Роберт Пиль взялся за реформы, благо ему помогала феноменальная работоспособность. Он реформировал Банк Англии, улучшил условия работы на фабриках и в шахтах. Много споров в обществе вызвало введение трехпроцентного налога на все доходы свыше 150 фунтов в год. От подоходного налога не освобождался никто, включая королевскую семью. Виктории жаль было расставаться с деньгами, но она поддержала лучшего друга Альберта, и закон был принят большинством голосов.

Чтобы хоть как-то занять принца, премьер назначил его главой комитета по декорации интерьеров Вестминстерского дворца. Отстроенный по проекту Чарльза Бэрри и Огастеса Пьюджина после пожара 1834 года, дворец мог похвастаться богатой внешней отделкой, но внутри выглядел довольно аскетично. Комитету предстояло выбрать сюжеты для полотен и фресок, дабы отобразить историю Британии во всем ее величии. Назначение немца в качестве эксперта по английской истории поначалу казалось неуместным. Однако Альберт приятно удивил коллег наличием хорошего вкуса и, что самое главное, желанием приносить пользу.

Как организатору принцу не было цены. За одним назначением следовало другое, и вскоре комиссии, которые он возглавлял, исчислялись десятками. Альберт старался не пропускать ни одного заседания. Ирландский поэт Томас Мур был поражен, увидев принца-консорта в «Таверне франкмасонов», где проходил ежегодный обед Литературного фонда. Рядом с подгулявшими поэтами Альберт, серьезный как на похоронах, смотрелся весьма комично. А когда принц возглавил фонд по приобретению домика Шекспира и вложил в это предприятие 250 фунтов, журналисты «Панча» выразили надежду, что «купив дом Шекспира, он наконец купит какое-нибудь из его сочинений». Это был поклеп – Альберт читал Шекспира, хотя они с супругой недолюбливали классика за грубость.

Примкнув к филантропу лорду Шафтсбери, Альберт патронировал школы для лондонских оборвышей и бригады чистильщиков обуви, где дети могли совмещать учебу с работой. Он не был социалистом, но, как умеренный консерватор, считал, что беднякам следует оказывать помощь.

По заказу Альберта архитектор Гери Робертс построил несколько двухэтажных домиков в неоклассическом стиле, с двумя квартирами на каждом этаже. Ничего лишнего, очень практично и очень по-немецки. Вдохновленный примером принца, американец Джордж Пибоди, воротивший миллионами на Лондонской бирже, выстроил несколько кварталов с недорогими квартирными домами. Растроганная Виктория предложила филантропу рыцарство, но Пибоди отказался – иначе ему пришлось бы отречься от американского гражданства.

Но благотворительность лишь припудривала язвы общества. Чтобы их устранить, требовались крупномасштабные реформы.

Над Великобританией довлели «Хлебные законы», запрещавшие ввоз дешевого зерна из-за границы. Высокие цены на хлеб были на руку богатым землевладельцам, составлявшим ядро партии тори. Среди бедноты постоянно вспыхивали беспорядки, и казалось, что социальный взрыв уже не за горами. Ситуация ухудшилась летом 1845 года, когда из-за неурожая резко взлетели цены на хлеб. Год спустя к этой напасти добавилась болезнь картофеля в Ирландии, сгубившая почти весь урожай. Картофель был основным продуктом ирландских крестьян, и без него их ждал лютый голод.

Тори цеплялись за «Хлебные законы», как за священную реликвию, но в 1846 году их ряды содрогнулись – в лагерь противников протекционизма переметнулся Пиль. В своей речи 22 января он заявил, что приостановить действие «Хлебных законов» будет недостаточно: «Здравый смысл диктует нам отменить их сразу и навсегда».

Отмена «Хлебных законов» стала бы для Пиля политическим суицидом. Консерваторы из числа знати и молодые тори, ведомые одиозным Дизраэли, готовились к атаке, но королевская чета встала на сторону премьера. Во время дебатов в палате общин принц Альберт зачастил на галерку для публики, пока не понял, что его поддержка может выйти Пилю боком – тори и виги считали, что принц лезет не в свое дело.

Законопроект по отмене «Хлебных законов» прошел при поддержке вигов и радикалов, но стоил Пилю премьерского места. В пику перебежчику тори поддержали слабое правительство вигов под началом лорда Расселла.

Королева сожалела об уходе Пиля, с которым уже успела подружиться. Она писала ему о «глубочайшей тревоге, возникающей при мысли о том, что придется обойтись без его услуг, которых будет так не хватать государству, ей самой, а также принцу». Альберт продолжил переписку с сэром Робертом, хотя ранее критиковал жену за корреспонденцию с Мельбурном.

Их общение не затянулось: в 1850 году, катаясь верхом по Конститьюшн-Хилл, сэр Роберт упал с коня и скончался через несколько дней. Королева оплакивала бывшего премьера – как и у Мельбурна, его смерть была мучительна, – но и еще больше горевал Альберт. Такого единомышленника, как сэр Роберт, он не найдет уже никогда.

* * *

Альберт дотошно изучил устройство Виндзора и Букингемского дворца, на каждом шагу встречая безалаберность или того хуже – неуважение к гигиене. Выгребные ямы в Виндзоре, числом 53, были переполнены, и летом в королевских покоях тянуло зловонием. Ситуация в Букингемском дворце обстояла немногим лучше: даже когда в комнате над королевской спальней установили новомодный ватерклозет, его содержимое протекало на уступ под окном королевы, так что будил Викторию отнюдь не запах роз.

В те годы миазмы – то есть дурные запахи – считались разносчиками болезней, так что поводов для беспокойства у принца было немало. Опасения по поводу миазмов были отголосками реальной проблемы: нечистоты из выгребных ям попадали в резервуары, загрязняя питьевую воду и вызывая вспышки холеры и брюшного тифа.

Безопасность в обоих резиденциях тоже оставляла желать лучшего. Еще в конце 1837 года в Букингемский дворец начал захаживать беспризорный мальчишка. Днем мальчуган прятался в каминных трубах, а ночью хозяйничал в комнатах. «Мальчишка Джонс» был схвачен только в декабре 1840 года, когда слуги вытащили его из-под дивана в королевском будуаре. Почувствовав себя героем дня, он рассказывал, «как сидел на троне, подслушивал за королевой и слышал, как вопит принцесса».

В 1842 году похожий случай произошел в Виндзорском замке. Вслед за одним из слуг в замок пробрался некий Томас Квестед, якобы вытребовать у королевы пенсию. «Дом англичанина – его замок, однако же королевский замок вовсе не так неприступен, как дом англичанина», – зубоскалил по этому поводу «Панч».

Безумец вблизи королевских покоев – это, по меркам Альберта, было чересчур. На дверях детской установили замки, но путаница в обширном и плохо охраняемом замке продолжалась. Один из гостей так долго бродил по коридорам в поисках своей спальни, что оставил это бесцельное занятие и вздремнул на диване в гостиной. Иностранный дипломат открыл дверь наобум и увидел, как расчесывают волосы облаченной в пеньюар королеве. Неразбериха царила не только в жилых помещениях, но также в парадных залах и библиотеке. Из буфетов вываливались рисунки Леонардо и корреспонденция покойных королей. Шкафы ломились от редких книг, но за столько веков никто не удосужился составить их опись.

Истоки всех бед лежали в устаревшей системе управления. Триумвират лорда-камергера, лорда-гофмейстера и главного шталмейстера справлялся со своими обязанностями рук вон плохо, однако не в полномочиях королевы было уволить бесталанных администраторов – они подчинялись правительству, хотя получали жалованье из ее цивильного листа.