Королева Виктория - Екатерина Коути

Еще больше вреда причинял Департамент лесов, ответственный за ремонт королевских резиденций. Для того чтобы вставить выбитое окно или заказать тумбочку в комнату фрейлины, требовалось несколько подписей и недели мучительного ожидания. И боже упаси, если кто-то отваживался самолично что-то исправить! Такую дерзость Департамент лесов не оставлял безнаказанной.

Виктории, выросшей среди запустения Кенсингтонского дворца, проще было закрыть глаза на разруху, чем вступать в битву с бюрократической машиной. Зато для Альберта бумажная волокита была родной средой. По части проверки счетов и написания меморандумов он мог заткнуть за пояс любого бюрократа.

«Куда уходит так много свечей?» – вопрошал принц-консорт. Слуги не должны растаскивать монаршее добро. И зачем дворцовой горничной 45 фунтов в год? Хватит и 35. Почему льется рекой вино из дворцовых погребов? Пусть берут пример с принца и пьют воду или пиво – экономия налицо. Почему прачки берут за свои услуги втридорога, да еще и крадут белье? Центральная прачечная во дворце Кью, куда будет поступать все королевское белье, решит эту проблему. И с какой стати 35 шиллингов в неделю тратится на каких-то мифических виндзорских гвардейцев, которые вообще не служат в замке со времен Георга III? Вычеркнуть.

Избавляясь от ненужных расходов, он привел в порядок расхлябанные финансы короны. На содержание королевского двора тратились непомерные суммы: из ежегодного дохода королевы 131 250 фунтов уходило на жалованье придворных и королевских слуг, 172 500 на содержание резиденций, 13 200 на пенсии и благотворительные пожертвования. Вклад Альберта в семейный бюджет был весомым: ему удалось сэкономить почти 30 тысяч фунтов.

К принцу благоволило казначейство, ему охотнее выделяли дополнительные суммы, зная, что он не просадит деньги за карточным столом, но потратит на растущую семью. В 1845 году он уговорил парламент вложиться в ремонт Букингемского дворца, который не вмещал в себя гостей и был слишком неуютным для маленьких принцев. Личная казна королевы осталась нетронутой. Когда потребовалось заменить королевскую яхту пароходом, принц живописал, как королева страдает от качки – парламент раскошелился и на этот раз. Престарелый «Король Георг» ушел на пенсию, уступив место «Трезубцу» с гребным колесом.

Альберту удалось внести изменения даже в такую насквозь замшелую сферу, как придворная иерархия. В каждой резиденции был назначен придворный эконом, который координировал работу слуг и следил за чистотой и порядком. Под его руководством слуги могли в кратчайший срок подготовить дворец к приезду королевы или приему иностранных гостей. Пьянство, мелкое воровство, любовные интрижки – подобным вольностям стало не место при дворе. Наступала новая эпоха, и «Альберт Благой» был ее святым покровителем.

Когда-то короля Георга III называли «Фермером Джорджем» за его увлечение сельским хозяйством. Принц Альберт пошел по его стопам. В Виндзорском парке было построено несколько ферм, где под бдительным оком консорта разводили свиней и коров. Победы на сельскохозяйственных выставках были усладой для принца. Английские судьи не делали скидки на титулы: в 1844 году свинья, любовно взращенная принцем, взяла лишь второй приз на лондонской выставке, а комолый бычок обошелся похвалой. К бычку уже приценивался мясник, но Виктория, сжалившись, выкупила животное и вернула в Виндзор. «Наша любезная королева, вероятно, впитала немецкую сентиментальность от двух своих родственников, раз уж сохранила жизнь быку, лизнувшему руку принца Альберта на выставке скота»[101], – веселилась леди Холланд.

* * *

Принц-консорт всерьез интересовался прикладным науками, в особенности математикой, физикой и геологией, посещал заседания Британского общества по развитию науки. В октябре 1844 года он познакомился с извечным соперником Оксфорда – Кембриджем. В Тринити-колледже королевскую чету встречали приветственными возгласами, а студенты бросали на землю тоги, «чтобы, подобно сэру Уолтеру Рейли, вымостить для нас дорогу». Тогда же Альберт был удостоен звания доктора гражданского права – почетной, но ни к чему не обязывающей степени.

В те дни Оксфорд и Кембридж готовили преимущественно политиков и священников, а не ученых. Консервативные главы колледжей считали, что в споре теологии и точных наук на уступки должны пойти науки. К любому новаторству относились с подозрением, словно бы оно подрывало основы веры как таковой.

Интересы различных фракций схлестнулись в 1847 году, когда скончался канцлер Кембриджского университета герцог Нортумберлендский. На его пост была выдвинута кандидатура Эдварда Герберта, графа Поуиса, но ретроград-тори устраивал далеко не всех. Глава Тринити-колледжа Уильям Уэвелл предложил Альберту поучаствовать в выборах. Тот согласился без колебаний. Разве кто-то посмеет тягаться на выборах с ним, мужем королевы?

Немецкий гонор в который раз подвел Альберта. Граф Поуис и не думал идти на попятную. Какой резон профессорам голосовать за немца, который ни дня не проучился в Кембридже и не сможет представлять университет в парламенте? Предвыборная гонка обещала быть азартной. «Голосуйте за Альберта, мужчину женатого, с детьми!» – ехидно призывал избирателей «Панч».

От размаха кампании Альберту стало не по себе. Уж лучше сразу сойти с дистанции, чем в последний момент проиграть какому-то тори. Но Пиль отсоветовал принцу проявлять малодушие. Голосовали за нового канцлера не только профессора, но и выпускники Кембриджа, а многие из них ценили практичность Альберта. Как канцлер он вызволил бы университет из тенет теологии, переориентировав его на точные науки.

Пиль оказался прав: при подсчете голосов в феврале 1848 года выяснилось, что победил все же Альберт. То была скромная победа: 953 голоса против 837, но королева не сомневалась, что «все умнейшие люди были на стороне моего возлюбленного Альберта». А «Панч» поздравил принца с новым головным убором – шапка канцлера, конечно, не чета короне, но тоже сгодится.

В лице Альберта Кембридж обрел весьма деятельного канцлера. Принц был намерен дотянуть английское высшее образование до немецких стандартов. Курсы по теологии и античной литературе придется дополнить более практичными дисциплинами – астрономией, химией, экономикой, геологией, современными – а не только древними! – языками. Разрабатывая рекомендации, Альберт консультировался с Чарльзом Лайеллом, основоположником современной геологии. По приглашению принца Лайелл прибыл в шотландскую резиденцию Балморал, где вместе с Альбертом бродил по горам и собирал местные образцы минералов. Прямо там, в Балморале, Виктория произвела геолога в рыцари – редкая почесть для ученого. Правда, она так и не осмелилась даровать рыцарство другому натуралисту – Чарльзу Дарвину, за которого ходатайствовал Альберт на пару с лордом Палмерстоном. Епископы и так ополчились на принца за то, что он оказывал покровительство наукам, и королева не хотела дразнить гусей.

Более приемлемым было общение принца с физиком Майклом Фарадеем. Несмотря на открытия в области электромагнетизма, Фарадей оставался набожным христианином и считал Вселенную творением Божьим. В феврале 1849 года принц присутствовал на лекции Фарадея об электромагнетизме. После того как Фарадей продемонстрировал влияние электромагнитных волн на металлы и газы, Альберт подошел к столу и под руководством лектора провел несколько экспериментов. Зрители вежливо похлопали, но лишь укрепились во мнении, что муж королевы – в каждой бочке затычка.