Лето потерянных писем - Ханна Рейнольдс

Ну, кроме всей этой ситуации с Барбанелами.

И кстати…

Ной просил держать его в курсе относительно моих дальнейших планов по поиску бабушкиной истории, но что именно он имел в виду? Он хотел, чтобы я прислала ему сообщение? Хм. Какое мне вообще дело до того, что думает обо мне Ной Барбанел?

– Возьми себя в руки, Эбигейл, – буркнула я и отправила сообщение.

Я ждала, что Ной напишет, когда подъедет, но вместо того в пятнадцать минут четвертого раздался звонок в дверь. Когда Элли Мэй рванула к двери, виляя хвостом, я выглянула со своего места за кухонным островком. Открыла миссис Хендерсон.

– Здравствуйте, миссис Хендерсон, – улыбнулся Ной и наклонился почесать Элли Мэй за ушами. Она с восторгом залаяла. – Как поживаете?

– Ной, как я рада тебя видеть. Как твои родители?

– Отлично. Папа старается приезжать сюда почти каждые выходные.

– Здорово. Несколько недель назад я столкнулась в «Бартлетт» с твоей бабушкой, и она сказала, что ты поступил в Гарвард.

– Да.

– Ты, наверное, рад.

Ной вежливо улыбнулся и пробурчал что-то невразумительное, отпустив Элли Мэй, которая тут же решила начать бегать кругами, пока не рухнула в изнеможении.

Мы попрощались с миссис Хендерсон и выскочили на улицу. Я бросила на него взгляд, когда мы спускались с крыльца.

– Ты, похоже, всем нравишься.

– Я очень располагаю к себе.

– Правда?

– А тебе я не нравлюсь?

Я смотрела прямо вперед, собирая волосы на макушке и завязывая их в небрежный пучок. Ной глумится надо мной? Провоцирует?

– Сойдет.

Мы залезли в его машину, один из популярных на острове внедорожников. Окна уже были открыты, и в путешествии через весь остров мы громко включили музыку. После вчерашнего дождя безжалостная жара спала, и на улице были приятные двадцать градусов, а небо казалось голубым и безоблачным. Я повернула лицо к открытому окну, чтобы не выдать своего страшного смущения.

– Извини, если вела себя странно той ночью. За все… – Я махнула рукой.

– За что? – Я услышала в его голосе намек на улыбку.

Ной вынуждает меня признаться?

– Забудь. – Я высунула руку из окна. – Так вот как ты обычно проводишь лето? Катаешь по острову первую попавшуюся девушку?

Он кинул на меня быстрый взгляд, а потом снова перевел внимание на дорогу.

– Не так уж и плохо.

– Но у тебя же наверняка были планы. Ну, ты знаешь, например, выкорчевать василек пятнистый и все такое.

– Чаще всего я просто хочу побыть на улице. – С минуту он помолчал. – На Нантакете я могу проводить время, как хочу. Могу поехать на болота. Выйти в море. Мне нравится быть разносторонним человеком.

Я тоже помолчала.

– Эти занятия не очень подходят для Нью-Йорка.

– Поэтому я хотел бы приезжать сюда чаще.

– Если ты так любишь природу, может, учеба в городе не самая удачная идея?

– Бостон – маленький город. С утра пораньше можно покататься на лодке или довольно быстро выбраться из города. Но да. – Ной задумался. – Иногда у меня возникает чувство, что нужно напитаться здешней природой. Как будто перезарядиться. У меня есть три месяца, а потом снова придется возвращаться в реальную жизнь.

– Звучит умиротворяюще, – согласилась я. – Только ты постоянно нервничаешь, стараясь уберечь от неприятностей свою семью.

– Кто-то же должен.

Я посмотрела на него, на этого парня, который вел себя как рыцарь, давший обет защищать своего сеньора. В голове мелькнула старая детская песенка. Вся королевская конница, вся королевская рать…

– И думаешь, у тебя получится?

Ной покрепче обхватил руль, хотя голос его звучал непринужденно.

– Думаю, будущее покажет.

Мадакет огибал западную часть острова за полями, ярко-желтыми цветами и низкорослыми деревьями. Коттедж Нэнси стоял за пределами деревни, на холме, и был сплошь усеян розами. Ной припарковал машину, и мы прошли под беседкой и постучали в серую дверь.

Нам открыла женщина примерно шестидесяти лет.

– Ты, должно быть, Эбигейл. Я Лори, входите. Моя мать на заднем дворе. – Она провела нас по небольшому аккуратному домику. – Так мило, что вы заехали. Маме не хватает общения с молодежью. С тех пор, как ты позвонила, она говорит об этом, не умолкая.

– О. – Отлично. Теперь я чувствую еще больше давления.

Женщина в инвалидном кресле просияла от счастья, когда мы шагнули на веранду, с которой открывался вид на далеко простирающиеся холмистые поля. Несмотря на то что день стоял идеально теплый, на ней были свитер и длинные брюки.

– Выходит, ты внучка Рут.

– Да. Спасибо огромное, что согласились встретиться. Это Ной.

– Конечно. – Она ему улыбнулась. – Ной Барбанел.

Он резко поднял голову.

– Да, мэм.

– Я знаю твоих бабушку с дедушкой.

Мы с Ноем быстро переглянулись. Безусловно, она их знала: Эдвард писал о ней в письмах. Да и все остальные на Нантакете, похоже, тоже были знакомы с Барбанелами.

– Проходите, садитесь. Хотите лимонада?

Мы устроились в плетеных креслах вокруг стола с кувшином и тарелкой песочного печенья. Миссис Говард налила нам в высокие стаканы лимонад, и по плавающей мякоти у меня возникло подозрение, что она сама его приготовила.

– Мне было безумно жаль услышать о смерти Рут.

Очередная неожиданность.

– Эм, спасибо.

Она кивнула.

– Мы не виделись много лет, но продолжали иногда переписываться. Твоя бабушка писала чудесные письма.

Как оказалось.

– Вы давно ее знаете?