Попаданка. Колхоз - дело добровольное - Алёна Цветкова

Сон в этот раз долгий был. А в конце привиделся мне господин Орнбрен. Вроде бы вошел он ко мне в спальню, посмотрел на меня в нити золотые по уши закутанную и спросил:

— Значит это она?

— Она, Орбрен, — улыбнулась устало бабка, — но ты будешь молчать. Рано еще.

— Рано, — согласился, коротко кивнув, господин Орнбрен и вышел из комнаты.

А утром меня разбудила Салина. В сарафане. В голубом сарафане под цвет ее глаз.

— Малла, вставай! Хватит валяться!

— Салина? — от удивления я просто подскочила, отметив, что сама так и спала в белой рубахе с рукавами фонариками, — но как?! Я что так долго болела?

— Как-как, — захохотала подруга, — у Вилины Дар подходящий, только забросила она все, как вдовой стала. Малла, тут вчера после твоего выступления столько всего случилось! Слушай.

Она запрыгнула ко мне на постель, уселась в ногах, и расправив подол, чтобы не смялся, любовно огладила ладонью.

— Ты прости, мы вчера так ликовали сразу после, на площади, что даже внимания не обратили, что ты руки себе сожгла. Хорошо, что этот господин Орбрен с Даром. Он тебя-то и унес домой. А тут лечил ладони твои. Весь выложился, его аррова ведьма даже отпаивала отварами своими от истощения. До сих пор еще не встал. Спит у тебя в горнице на лавочке.

— Что?! — перебила я Салину, — этот негодяй у меня в доме ночевал?! Но… но…

— Ну, да, — удивленно ответила Салина, — Малла, ему же плохо было. Не выгонять же его было. Аррова ведьма, конечно, не образец благодетели, но и она не такая жестокая. И потом, почему негодяй? Он тебя вылечил же. Я руки твои не видела, прости, Малла, голову совсем от радости потеряла, но дорожка кровавая до самого твоего дома вела. Я когда заметила, что нет тебя, по ней до дома твоего и бежала.

— Но, Салина, — возмущенно и обиженно запыхтела я, — как ты могла оставить меня одну с этим… мужчиной! А если бы он… ну… приставал бы ко мне?

— Малла, но ты же спала…

— Вот именно! — взвизгнула я, запоздало испугавшись. Ночевать с посторонним мужчиной в одном доме… да еще таким… опасным… О! Кошмар меня подери! — Он же мог воспользоваться ситуацией!

— Какой? — Салина откровенно удивленно смотрела на меня, совершенно не понимая о чем я говорю, — и как? Малла, я не понимаю, — добавила она жалобно.

— Да как ты не понимаешь, — возмутилась я, — а если бы этот негодяй меня изнасиловал?!

— Что?! — в дверях стоял злющий-презлющий господин Орбрен, — да как ты посмела на меня так подумать?! Ты!.. Ты!… вдова, — таким тоном произнес он, что я явно услышала там другое слово, — без роду и племени!

— А что я должна была подумать? — взвилась я. Не терплю, когда на меня так орут, — Вы принесли меня, раздели, в постель уложили? И все по доброте душевной?! И скажите не любовались на прелести мои девичьи? Руками, а может еще кое-чем, меня не трогали?!

— Дура! — выругался господин Орбрен и, пыхтя как паровоз, сжав кулаки, выскочил из моей спальни.

— Малла, — Салина пораженно молчавшая все это время, наконец, подала голос, — зачем ты так? Он же тебе помог. А ты так его оскорбила! Это неправильно.

— Салина, как ты могла оставить меня с ним? Одну? А если бы он и, правда…

Я замолчала. Подруга хмуро смотрела на меня, уперев руки в бока.

— Малла, ты сейчас же встанешь, оденешься и пойдешь просить прощения у господина Орбрена.

— Вот еще, — снова взвилась я. Когда мне указывают, что делать, я не люблю почти так же, как когда кричат, — никуда я не пойду. И не надо мне указывать. И потом, с чего ты взяла, что я не права? Может он тут полночи на мое тело любовался!

— Ты говоришь глупость! Господин Орнбрен помог тебе, а ты обвинила его в непристойности! Так что пойдешь, как миленькая. Попросишь прощения и поблагодаришь за то, что он не заставил тебя повторить эти глупые обвинения перед Оракулом! Ты хотя бы знаешь, что тебе грозит за поклеп?

— А может быть он поэтому и не пошел к Оракулу, что мои слова — правда? — пробурчала я, вставая с постели. Если честно, понимала я, что напраслину на мужчину возвожу, и сама не знаю, что на меня нашло. Но вот признаваться в своей ошибке, почему-то не хотелось.

— Если твои слова правда, — спокойно проговорила Салина, — то его ждет смерть. А если нет — то смерть ждет тебя.

— Что?! Но… Салина, — перетрусила я, чувствуя, как кровь отлила от лица, а внутренности связало в узел..

— И именно поэтому, ты сейчас встанешь, пойдешь к господину Орбрену и будешь благодарить его за помощь и просить прощения за свои слова. Ты поняла?

— Поняла, — буркнула я, раскладывая сарафан. Не дура, лучше уж поунижаться и прощения попросить, чем умереть из-за своего языка. Но все же не могла не добавить сварливо, — и что ты, вообще, тут раскомандовалась.

— Потому что ты моя младшая сестра, — все так же строго ответила Салина, — и я за тебя отвечаю.

— Сестра?! — этим словам я удивилась, пожалуй, даже больше.

— Сестра, — заулыбалась, наконец, Салина, — мы же вчера клятву принесли. Так что мы теперь все трое — сестры. Рыска, я и ты. Рыска старшая, а ты младшая.

— Погоди, — я просунула голову в горловину, — как это клятву? А когда?

— Малла, ты что забыла? Вчера утром, когда ты к площади шла. Мы все трое поклялись быть вместе до конца, как сестры. И Оракул принял нашу клятву.

Точно! Было такое! Я сразу вспомнила зеленоватый отсвет от колец. И ведь думала, что неспроста это. Но вот что теперь у меня есть сестра… даже две… это так… так… трогательно и прекрасно. Я всегда мечтала, чтобы у меня были сестры. Тем более такие, как Салина и Рыска…

— Салина, — шмыгнула я носом, — я так рада…

— Я тоже, — улыбнулась сестра, а потом сдвинула брови, — оделась? Иди проси прощения у господина Орбрена.

— Да иду уже, — проворчала я, тяжело вздохнув, — иду… чтоб ему пусто было…

— Он возле коровника, — Салина выглянула в окно, — туда и иди.

— А может сначала позавтракаем? И ты мне расскажешь про сарафан? А уже все вдовы переоделись, а? А почему, если так породниться-то легко, все между собой до сих пор не родственники? И почему все же вы меня одну оставили, раз сестры?

— Малла, — Салина даже шаг назад сделала, — хватит юлить, ты же не аррова ведьма. Поэтому меньше путанных вопросов. Иди поговори с господином Орбреном, а потом будет тебе и завтрак, и история про сарафаны, и все остальное.

— А может вечером? — взвыла я, — что я там при всех буду у него прощения просить, а?

— Зачем при всех? Ты тихо попроси. Не обязательно же орать на всю улицу…

Запыхтела я недовольно и пошла прощения просить у негодяя очередного. Нет, но вот что за невезение, а? Почему другим бабам мужики нормальные попадаются, а мне все время какие-то уроды. То Орландо, мой зайка-алкоголик, то его величество, которому нужна была, оказывается, вовсе и не я, то его светлость, который нарядил меня во вдовий наряд и сплавил в самое дальнее поселение, то этот господин Орбрен… ну вот зачем он сегодня утром ко мне в спальню зашел? Ушел бы себе тихонько. Я бы побесилась, да успокоилась. А сейчас надо у него прощения просить.