Попаданка. Колхоз - дело добровольное - Алёна Цветкова

Лука севка в тети Клавиных семенах было совсем мало. Так что я всю крошечную грядку оставила на семена. А вот чернушка радовала. На следующий год можно будет попробовать продавать. Чеснок я, вообще, растила из двух зубчиков, чудом затесавшихся в мешочке с луком.

Росли у меня и многолетние луки: батун, слизун и шнит. Но семян было совсем мало, и, вероятно, они были совсем старые, поэтому они пока не радовали. Росли хорошо, но было их слишком мало.

Вообще, многолетники явно не были в сфере интересов тети Клавы, и конвертики с семенами были куплены еще при царе Горохе и валялись на дне пакетика с семенами с полустертыми надписями. А еще были семена и вовсе в безымянных кулечках. Все это я посадила в своей школке, которой уделяла гораздо больше времени по сравнению со всем остальным огородом. Зато помимо луков, у меня росло по маленькому кустику щавеля, ревеня, мяты, чабреца, шалфея и еще каких-то трав, которые совершенно точно использовали в качестве приправ, но которые я пока так и не могла определить. Только предполагала, что это тархун, эстрагон, тимьян и розмарин. Правда или нет, не знаю, но называла я их именно так.

Еще, здесь же в поле, у меня росли кукуруза, пшеница, рожь, овес и ячмень. Их было немного, но я решила, что все оставлю на семена. Нет, хлеба, конечно, хотелось. Каши нормальной хотелось. Но как подумаю, сколько будущей каши и хлеба я могу съесть за раз, аппетит сразу пропадал. Нет уж. Лучше я еще годик помучаюсь на цветах, но зато потом смогу есть нормальную еду.

А вот кабачки, капуста, репа, огурцы и помидоры из моего огорода уже были в моем рационе, я оставляла себе немного. Колхозники пошли мне навстречу, хотя сами только дегустировали новые продукты, но не особенно ими увлекались. Я радовалась привычному вкусу и не понимала, почему дома мне не нравилась запеченная репа, или рагу с репой и кабачками, или просто тушеная капуста. А оладьи с кабачками на травяной муке оказались даже вкуснее, чем дома.

Морковь, тыквы, по паре кустиков арбузов и дынь, свекла красная и кормовая, подсолнухи, редька черная, понемногу фасоли и гороха, баклажаны, перцы— все отлично чувствовали себя на земле нового мира. И хотя я понимала, что не скоро их будет столько много, чтобы хватило всем, но… это же только пока. Когда-нибудь они станут здесь в Гвенаре такими же привычными, как и в моем мире.

А завтра я поеду в город. И это очень интересно, ведь кроме дворца его величества. где я была перепугана до полусмерти и ничего толком не запомнила, да этого вдовьего поселения, я нигде больше не была толком.

И мне вдруг нестерпимо захотелось завтра. Хотя бы просто посмотреть, что там есть. И еще я обувь хочу нормальную. Мои бедные ноги никак не привыкнут к деревянным башмакам. А в сапогах невыносимо жарко. Они все же осенние.

В город мы отправились рано утром. Поехали господином Гририхом, ему нужно было по каким-то комендантским делам.

Я, конечно, волновалась, все же впервые в город местный еду. Ну, я там уже с его светлостью была, но это же не считается. Я тогда, вообще, ничего не соображала. Дома разглядывала, удивлялась схожести с нашими средневековыми городками. А на то что на самом деле важно, на людей, на быт, даже не посмотрела.

Салина и Рыска тоже волновались. Это было немного странно, однако я списала их волнение на то, что давно они в городе не были… ну, не по работе, а так, отдохнуть. Но вот, когда увидела явную тревогу в глазах господина Гририха, растерялась. А ему-то чего бояться? Неужели у нашего колхоза какие-то проблемы? Ну, вдруг мы что-то нарушили нечаянно… или дорогу местному олигарху перешли…

От таких мыслей и мне стало тревожно.

— Салина, — шепотом спросила я у подруги, — что случилось? Что вы все так волнуетесь?

— Как что? — ответила она, — мы же впервые в город едем не во вдовьих платьях. Вот и переживаем, как другие к этом отнесутся.

Теперь мне стало понятно. Конечно они нервничают. Мы же сейчас против устоев идем. И как я сразу не догадалась. А если люди не примут наши сарафаны? А если кривиться начнут? А то и камнями забросают? Средние века же! Кошмар меня подери, как же страшно!

Теперь и я волновалась тоже. Вот кто меня за язык тянул, а? Как там говорят, любопытство сгубило кошку? Вот примерно так я себя сейчас чувствовала. Сидела бы молча, наслаждалась бы солнцем, погодой, предстоящей прогулкой по ярмарке… так ведь нет… и зачем мне надо было все знать? Вот уж точно, меньше знаешь — крепче спишь.

Чем ближе мы были к городу, тем больше нервничали. И когда на воротах нас остановил стражник… вот почему я, вообще, никаких ворот не помню? Они, конечно, не каменные и скорее даже чисто символические, но есть же…

Салина с Рыской побледнели так, что почти слились цветом лица с белоснежными рубашками. А господин Гририх выпрямился, будто бы он на плацу перед командиром стоит, а не в телеге сидит, и сжал губы в ниточку. Я же, вообще, с трудом дышала. Если сейчас в нас кинут тухлый помидор или, вернее, тухлое яйцо, помидоров же здесь нет, то я прямо здесь и сейчас умру. Лучше смерть, чем снова в треклятое платье-мешок влезать.

— Здравствуйте, колхозники, — добродушно поздоровался с нами стражник. И хохотнул, — вы, господин Гририх, опять свою армию на ярмарку привезли? Что-то маловато в этот раз. А остальные-то где?

— Остальные работают, — ответил господин Гририх, — а это наши передовики.

— Кто? — удивился стражник. Ну, да… не было у него опыта общения с одной попаданкой, которая нагло и бессовестно засоряет местный язык попаданскими словечками, услышанными от бабушки.

— Передовик, — самодовольно улыбнулся господин Гририх, еще бы… так блеснуть своими знаниями, — это колхозница, которая за последнюю неделю больше всех работала и была впереди всех всех по результатам этой работы.

— Работящие, значит, вдовушки у вас, господин Гририх, — протянул стражник и взглянул на нас совсем другими глазами, — это хорошо… достойно… слышали мы от купцов-то, что у вас вчера приключилось…

Он отошел, пропуская нас в город, а я так напряженно ждала его вердикта по поводу сарафана, что даже не заметила, как расслабился господин Гририх и засияли улыбками Салина с Рыской…

Мы ехали по городу, а я опять не в состоянии была ничего увидеть. Сидела и тряслась, как бы кто в меня тухлым яйцом не кинул. Или камнем. За то, что платье-мешок сняла.

— Малла, — Салина дотронулась до моей руки. От неожиданного испуга я даже подпрыгнула и вскрикнула, — ой, прости. Ты что такая напряженная?

Я глаза от удивления округлила. Сама же только что меня застращала, а теперь спрашивает?

— Салина, — возмутилась я, — так ты же сама говорила. Что неизвестно, как нас в таком виде горожане примут. Вот я и боюсь, что яйцами тухлыми закидают…

— Зачем? — у Салины в глазах мелькнул ужас.

— Малла, — даже обычно молчаливая Рыска не выдержала, — а у вас в Хадоа что вдов еще и яйцами тухлыми закидывают?!

— У нас нет, — буркнула я, — а вот у вас я не удивлюсь. Заставили же ходить в платьях мешках пыточных.