Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

не будем… — умоляюще попросил Исайчев.

— Как? — Ольга изобразила на лице удивление. — Разве мы пришли не продолжать вчерашнюю беседу?

— Нет! — решительно рубанул Михаил. — Мы пришли пить горячий, чёрный, сладкий, манящий запахами шо-ко-лад!

— Так значит, это свидание? — Ольга, передразнивая Михаила, состроила брови домиком.

— Да! — без колебаний выкрикнул Михаил.

— Тогда где цветы, Мцыри? На первое свидание и без цветов?

Михаил, едва не перевернув стул, рванулся с места. Ольга отчаянно замахала руками:

— Я шучу, шучу…

Было поздно. Исайчев скрылся за входной дверью. Через минуту он уже стоял у столика и протягивал Ольге букет.

— Четыре розы?

— Да! — победно заявил Михаил.

— Что «да»? Четыре розы приносят только на похороны. Вы что, никогда не дарили девушке цветов, Мцыри?

— Ёшь твою медь! — вздрогнул Михаил и опять бросился на выход.

Пятая роза прибыла в кафе так же быстро, как и предыдущие четыре.

— Вот теперь свидание… — удовлетворённо отметила Ольга и жестом пригласила Михаила, вытянувшегося по стойке смирно, сесть.

В тот вечер шоколад оказался слишком горьким и отдавал костром, но это было совершенно неважно. Главное, Ольга рядом. Покинув кафе, они пошли гулять. Ходили по старинным, ещё купеческим улицам Сартова, пока не спустилась ночь. Говорили о чём-то хорошем и нужном и, наверное, интересном, потому что любопытное солнце не выдержало и стало вылезать из-за горизонта. Утро, погожее и тихое, застало их на набережной, а гудок теплохода напомнил о начале нового дня.

— До работы осталось три часа, — заметила Ольга, подглядывая за чайкой, беззастенчиво ворующей рыбу из ведра задремавшего на стульчике рыболова.

— Ты устала? Хочешь спать?

— Я замёрзла, Мцыри, пойдём к машинам, пора разъезжаться…

Михаил мигом снял пиджак, накинул его Ольге на плечи. Притянув за лацканы к себе, поцеловал в губы и прошептал на ухо:

— Они у тебя пахнут вишней.

— Это помада, Мцыри…

— Вку-у-у-сная, — блаженно улыбнулся Михаил. — Можно ещё?

Ольга, ожидая поцелуя, зажмурилась.

33

И сейчас, сидя на диване с поджатыми ногами, она зажмурилась в ожидании поцелуя. Михаил примостился рядом, развернул жену к себе, поцеловал:

— Тогда твои губы пахли вишней…

— А сейчас, — совсем тихо спросила Ольга.

— А сейчас почему-то молоком.

— Отчего молоком? Подумай…

Исайчев усмехнулся:

— Тут и думать нечего. Какой же из меня следователь, если не умею примечать такие детали, как пустая бутылка из-под молока на столе в кухне? Зоськи дома нет. Я не пил. Значит, целую бутылку выдула ты, причём прямо из горлышка. Потому и пахнет.

— Эх ты, следователь! Я из этого молока сварила овсяную кашу. Кастрюля на плите стоит. А молоком пахну потому, что скоро у нас будет мальчик…

— Какой мальчик?! — оторопело спросил Исайчев.

Ольга легонько стукнула мужа ладонью по лбу:

— Когда мужчина и женщина любят друг друга, у них рождаются дети. Я беременна!

Исайчев почувствовал, как кипяток пошёл по телу от макушки до самых пяток.

— Сын! — выдохнул он горячий воздух. — Откуда знаешь? Может, дочка?!

— Дочка у нас уже есть, — рассмеялась Ольга, — но ты утверждаешь, будто я неповторимая женщина. Вот и не повторяюсь. Будет сын!

Весь оставшийся вечер Ольга и Михаил, обнявшись, сидели молча у огня камина. Им было спокойно, и каждый из них думал о своём. Ольга — о том, как она будет справляться с мальчиком, ведь ей приходилось растить девочку. Как обращаться с девчонками, она знает, а с мальчишками?.. Вопрос! Ольга мысленно взмахнула рукой, проговорив про себя: «Не трусь! Прорвёмся!» С горечью подумала: когда родилась Зоська, а она поначалу капризничала, плохо спала, ей в самые трудные первые месяцы помогала мама. Давала перевести дух. Мамы больше нет[23].

Ольга взглянула на Михаила. Нет! Он не помощник. Уронит ещё. Вот посмотрите на него: сидит, надулся от важности перспектив.

Михаил действительно думал о предстоящем событии — рождении сына. Купать он будет его сам. Памперсы отметёт сразу. Его мама говорила, что в памперсах у мальчишек преют яички и может не быть потомства. Ольга, конечно, будет настаивать, но Михаил подумает, как сломить её сопротивление. Памперсы не пройдут!

Ольга улыбнулась, глядя на сосредоточенное лицо мужа, подумала: «Трудно тебе придётся, дорогой. Будешь рваться с любимой работы. Сын! Сын — сильнейший магнит!»

— Слушай, Мцыри! — неожиданно тихим шёпотом сказала Ольга. — Я всё думала, почему муж Регины — Борис Эздрин называл своих пациентов трутнями? Почему не сластолюбцами? Не любодеями? Какие ассоциации возникли в его голове. Ведь почему-то он нарёк их трутнями? Покопалась в интернете и поняла, Регина не сказала о трутнях главного.

— Кто такая Регина? — переспросил Исайчев.

— Дочь профессора Гроссмана. Мцыри, очнись, Егорка придёт к нам месяцев через семь.

— А он будет Егоркой? — Исайчев на секунду задумался. — Да! Он будет Егоркой. — Михаил снял очки и, запрокинув голову на спинку дивана, закрыл глаза. — Ну-у? Чего ты хотела сказать про трутней?

Проследив за движениями мужа, Ольга тоже села поудобнее, приняла любимую позу — лотоса:

— Пчёлы делятся на пчёл-рабочих, пчёл-маток и трутней. Трутни живут один сезон. Потом их выгоняют из улья, иначе они сожрут весь запас мёда для прокорма рабочим пчёлам на зиму. Весной, когда вылупляются новые трутни, они по знакомым только им путям летят в особое место и там ждут пчёл-маток для оплодотворения.

— Послушай, — усмехнулся Михаил, — ты с таким воодушевлением рассказываешь об этом — может, заведём пару ульев в нашем саду?

Ольга шлёпнула мужа по колену:

— Не перебивай! Я тебе не про мёд, а про секс говорю…

Исайчев резко поднял голову:

— Да ну?! Вещай, я весь внимание…

Ольга слегка смутилась и, стряхнув с плеча мужа пуховинку, продолжила:

— Так вот, пчёлы-матки живут десять-двенадцать лет и всё это время рождают новых пчёл. А оплодотворяют трутни матку всего один раз — в начале её жизненного пути. Наполняют маточные семенники до краёв девять трутней. Участь последнего, девятого, печальна. Пчела откусывает ему детородные органы, и он тю-тю…

— Тю-тю — это что? — воззрился на жену Исайчев.

— Это смерть, Мцыри.

— Ну ты посмотри! — взревел Михаил. — И тут сплошной криминал! Сначала чистая групповуха, потом убийство ни в чём не повинного трутня. Что за порядки?! — И, недоверчиво взглянув на жену, спросил: — Ты зачем всё это рассказала?

Ольга, выпростав ноги, встала с дивана:

— К тому, Мишаня, что за удовольствие нужно платить. И среди «пациентов Икс» в клинике профессора Гроссмана наверняка имеется девятый трутень — недобитый, искалеченный, озлобленный и беспощадно мстящий, способный на убийство.

— Батюшки! — воскликнул Исайчев. — Я с твоими макаронами по-флотски не дочитал экспертное заключение Галины Николаевны. Оно как раз по «пациентам Икс»!

Исайчев скачками бросился в кухню, но его остановил дребезжащий в кармане брюк телефон. Нажав на зелёную кнопку, Михаил